– Да, все так. К слову, я смотрю – вы рассматриваете сигилли. Комендант Скелл очень любит эти цветы. Он, кстати, здоров?

– И сколько же видов сигилли у вас есть в продаже? – снова не отвечая на вопрос, спросил гость.

Он переместился ближе к прилавку, но так и не обернулся и капюшон с головы не снял, хотя в лавке было тепло.

– Что значит – сколько видов? – не понял Хоффман. – Один вид – сигилль. Красные такие цветы. Или вы о чем?

– Я о цветах с зелеными точками на нижних лепестках. Не вижу у вас таких.

– С зелеными точками? – Хоффман поскреб подбородок, вспоминая. – Если честно, я таких не помню. Не обращал внимания. Давайте поищем, может быть и есть.

Он сделал было шаг из-за прилавка, но посетитель его остановил.

– Не нужно. Вы дарили такой куст жене коменданта, Сигилль, когда были у них в гостях.

Да чтоб тебя! Вот знал же, что всплывет этот треклятый куст! Знал! Знал и говорил – не надо мне этого, разбирайтесь сами. Вот, начинается…

– Ну, дарил, и что же с того? Сигилль как сигилль, я ее не рассматривал. Не жену коменданта, а куст, в смысле. А в чем дело-то?

– Хорошо, а откуда этот цветок был?

– Мало ли откуда… С юга!

– И кто его привез?

Ну, хватит! Что еще за допрос с утра пораньше? Может, из Аверда кто с проверкой нагрянул? Да какая разница! Я-то тут при чем?

– Слушай, солдат, – Хоффман нетерпеливо постучал костяшками пальцев по прилавку – Ты, если цветов хочешь – выбирай. А если поговорить пришел – так мне некогда. Выбирай молча, плати, и топай в гарнизон – служба ждет!

Посетитель не ответил. Несколько секунд он стоял молча, а затем обернулся.

– Эээ… – Только и смог невнятно просипеть Хоффман, язык которого внезапно перестал подчиняться. – Эээ…

«Девка…» – успела еще мелькнуть у него мысль, когда он увидел под капюшоном белоснежные волосы и большие черные глаза, прежде чем голова вдруг стала холодной и пустой.

Мэй Си наблюдала, как его взгляд быстро становится чистым и бессмысленным.

– Садись. – Приказала она, указав на стул.

Торговец сел.

– Закрой глаза.

Сняв с руки перчатку, она осторожно прикоснулась пальцами к его лбу. Мгновенно ее зрачки потеряли четкую форму, превратившись в клубы черного тумана. Хоффман беспомощно дернулся.

– Не бойся, – приказала она и он затих.

Вихрь, ревущий ураган, бешено крутящийся поток из образов, мыслей, лиц, звуков, запахов, фантазий ударил ее, попытался смять, отшвырнуть в сторону. Но она была готова к этому. Погрузившись в этот ревущий хаос, она искала то, что ей было необходимо среди бесконечности бессмыслицы, погружаясь все глубже, день за днем, пока, наконец…

– Ты получил приглашение на прием к коменданту?

Все вокруг вдруг замерло, рассыпалось в пыль. Остался лишь один этот глухой голос в темноте. Этот голос принадлежал самому торговцу – так уж устроена память, что чужие голоса она удержать не в состоянии, но его интонации были явно не его.

Мэй Си ухватилась за этот голос, осторожно потянула за него как за нить, и чернота прояснилась. Она увидела то же самое помещение, в котором находилась сейчас.

– Да, получил.

– Хорошо. Я помог тебе, как и обещал, и теперь ты должен кое-что сделать для меня.

Высокая крепкая фигура в таком же форменном плаще, который был сейчас и на ней. В руках – большой и, судя по всему, совсем не легкий сверток. Лица было не видно – Мэй Си видела происходящее так, как его видел Хоффман, а у торговца, похоже, не было привычки смотреть собеседнику в глаза.

– Я не забыл, не нужно мне напоминать. И что же от меня нужно?

– Комендант хочет сделать жене подарок, но не хочет, чтобы она догадалась, что он от него. Поэтому подаришь его ей ты.

Фигура протянула сверток, который держала обеими руками.

– Что это такое?

– Открой и посмотри.

Шуршание бумаги. Затем на свет показались большие цветы с острыми листьями. Здесь, в воспоминаниях, они были бесцветными,

– Сигилль? Еще одна что ли? Куда ей столько?

– Это уже не твое дело. Я ведь не задавал тебе никаких вопросов?

– Нет, – цветы снова скрылись под плотной бумагой. – Я понял. Сделаю все что нужно. Последний вопрос: если она спросит – откуда цветы, что я должен сказать?

Гость уже шагнул к дверям.

– Правду, – не оборачиваясь, сказал он. – Скажешь, что это комендант лично выбрал для нее.

Фигура начала расплываться, затем картина померкла и растворилась в черноте. Мэй Си убрала пальцы со лба торговца и надела перчатку.

– Тебе стало нехорошо от запаха горящих свечей. Ты вышел в зал, присел на стул и тут с тобой случился обморок. Но через минуту ты придешь в чувство и вернешься к работе.

Хоффман уронил голову на грудь и осел на стуле, привалившись к стене.

Мэй Си вышла на улицу и, прикрыв дверь, быстрыми шагами направилась к дому коменданта. Она так и не увидела лица того, чей образ остался в памяти торговца, но узнала эту манеру произносить слова. А еще – очень хорошо рассмотрела старые, грубо и неровно зашитые перчатки на его руках, когда он протянул Хоффману цветок. Нужно было срочно рассказать обо всем остальным.

– Я никогда никому не поручал ничего подобного, – Эльдрик покачал головой. – К тому же, какой смысл признаваться, что подарок от меня? В этом случае она либо не примет его, либо постарается избавиться другим способом.

Он был еще бледен и ощутимо слаб, но старания Тэй Зи и гарнизонных целителей явно шли ему на пользу. Почувствовав себя лучше, он вернулся в свой кабинет, где уже почти час слушал отчет Кин Зи и Мэй Си о том, что удалось выяснить.

Кин Зи внимательно выслушал все, что он сказал и кивнул.

– Тот, кто сделал это, знал о ваших с женой взаимоотношениях. Думаю, он рассчитывал именно на то, что она вернет цветок вам, вы, поддавшись чувству, оставите его у себя, и попадете под его действие.

– Вы уже допросили Айзена?

– Нет, он под арестом в гарнизоне, Хиетт готовится перевезти его в тюрьму. Дальше с ним будет разбираться Аверд. Дело важное, поэтому наверняка они привлекут к расследованию кого-то из Старого Города, или даже из посвященных. Все доказательства: плащ, перчатки, то, что осталось от цветка, заперто под охраной. Торговец, легко узнает эти вещи.

– Не стоит ли и его задержать?

– Это лишнее, – возразила Мэй Си. – Сейчас он даже не вспомнит о нашем разговоре. Кроме того, он не знает о том, что цветок опасен, считая его простой сигиллью.