Потом она скажет ему... Или это сделает мэтр Баллу? И все, что Теду останется сделать — это облегчить ей расставание: «Ну как же, милочка, ничего другого я и не ждал!»

И жить без нее... Без ее удивленных каштановых глаз, без пушистого светлого ежика, который так забавно теребить — даже без этой чертовой собачонки! Жить, как он жил раньше...

А может, это и к лучшему? Если всего за несколько дней он так привык... прикипел к ней — то что было бы, если бы они пробыли вместе дольше? Ведь все равно рано или поздно пришлось бы расстаться.

Он сам виноват — можно же было остановиться, подумать... не тащить ее, наконец, в постель! Не упиваться этими ощущениями, достойными влюбленного мальчишки, а сохранить дистанцию, остаться друзьями — так было бы лучше для них обоих. Ведь ей тоже наверняка не по себе сейчас от мысли, что придется жить дальше — без него...

Дверь вдруг открылась, и Рене вышла в приемную. Как всегда элегантная, светски-невозмутимая — но чуть сдвинутые брови и побелевшие суставы пальцев, слишком сильно сжимавших сумочку, выдавали ее волнение — весьма очевидно для Теда, хотя, кроме него, этого, пожалуй, никто бы не заметил.

Шагнув ей навстречу, он спросил:

— Можно идти?

Вблизи Рене показалась ему расстроенной — или рассерженной? — и взъерошенной, как только что подравшийся воробей. Она молча кивнула, и они направились к выходу.

Молча спустились, молча дошли до машины...

Казалось, она до сих пор не в силах отойти от не слишком приятного разговора — сосредоточенный взгляд в никуда, безмолвно шевелящиеся губы; пару раз она даже слегка поморщилась, словно услышав что-то, что пришлось ей особенно не по душе.

Они доехали почти до самого дома, прежде чем Тед решился спросить:

— Ну что... Ты хочешь обсудить со мной то, о чем вы там говорили?

— Нет! — это прозвучало резко и отрывисто. — То есть да... — добавила она уже мягче, — но не сейчас, — и снова зашевелила губами, глядя перед собой.

Да, похоже, она решила сказать ему все сама. Что ж — спасибо и на том...

Господи, только бы она не стала предлагать ему деньги!

Лишь у самой двери он понял, что Рене снова с ним: на губах ее появилась обычная неуверенно-виноватая улыбка, глаза — любимые, до боли родные — взглянули на него сквозь вуальку.

Отперев дверь, Тед пропустил ее вперед и предложил:

— Я сбегаю принесу что-нибудь поесть? По-моему, тебе сейчас не до стряпни... — Не дожидаясь ответа, заторопился вниз — ему тоже нужно было собрать силы перед этим разговором.

Купив обед в ближайшем ресторанчике, Тед не стал торопиться — прошел вдоль канала, немного постоял, глядя через перила на темную медленную воду, и только после этого направился в сторону дома.

Когда Рене выскочила в прихожую — улыбающаяся, совсем не похожая на ту холодноватую светскую даму, которая недавно ехала в его машине, он подумал, что ошибся и все не так плохо. Обнял, подул в макушку и повел в спальню, не желая отпускать ни на мгновение: пусть побудет рядом, пока он переодевается и заодно полюбуется на уникальную пару трусов — таких она еще не видела! Трусы были испещрены занимающимися любовью в самых разных позах скелетиками — весьма актуально и с намеком, учитывая то, что они оба не отличались особой полнотой.

Малоприличные трусы вызвали у Рене лишь слабую улыбку Тед уже оделся, натянув джинсы и черную футболку, когда она внезапно сказала, словно продолжая начатый разговор:

— Он собирается запускать все документы в пятницу. И считает нужным, чтобы к этому моменту я жила в каком-нибудь, респектабельном отеле. Чтобы у прессы не было лишних вопросов.

— Вот так... — То, что он и предполагал.

Теперь остается только помочь ей и сделать процедуру расставания как можно менее болезненной...

Тед отошел к окну и спросил, стараясь, чтобы голос звучал легко и весело:

— Ну, и когда ты собираешься уезжать?

— Куда? — этот странный вопрос застал его врасплох.

— Ну... в отель.

И тут, даже не успев договорить, Тед понял, что сморозил что-то не то — понял по лицу Рене, в котором, казалось, вот-вот не останется ни кровинки.

— Но... я думала, мы — мы вместе переедем — нет? Я надеялась, что ты согласишься... — голос ее звучал все тише, пока не замер, как у лишившегося питания магнитофона.

— А я, то тебе там зачем? — усмехнулся он.

Зачем? Да он что, не понимает?! Захотелось закричать, объяснить... а что объяснять? Ведь он всегда все сам понимал — даже то, о чем она не говорила!

Тед продолжал — все с той же странной жесткой усмешкой:

— Ну я же сделал то, что ты просила: спрятал тебя, свел с адвокатом... и нашел собаку даже...

И внутри стало холодно и пусто: это и правда все, о чем она его просила. Он и так сделал для нее слишком много и не обязан возиться больше с ее проблемами... и с ней — неумелой, некрасивой... никакой...

Ему часто приходилось видеть испуг в глазах Рене — но такого выражения он не видел никогда. Как у бездомного котенка, которого взяли с улицы, накормили, погладили, и когда он, поверив, что все плохое позади, разыгрался, выгибая спинку и толкая лапкой бумажный шарик — вдруг выкидывают из теплого дома обратно на улицу. Ужас, непонимание — ведь только что все было хорошо?! — и покорность, потому что цепляться коготками за диван уже бесполезно...

— Я тебя чем-то обидела? — Рене чувствовала, что ее голос звучит противно-тоненько и жалобно.

Если Тед больше не хочет быть с ней... конечно, он просто из жалости делал вид, что она ему нравится, а теперь рад, наверное, до смерти, что может наконец избавиться от нее. И надо сохранять достоинство... и ни в коем случае не плакать...

Она беспомощно повторила:

— Я тебя обидела, да?

— Нет... нет-нет, ты меня ничем не обидела... но я тебе вроде как не нужен больше! — попытался объяснить Тед, глядя на испуганные глаза и поникшие плечи и чувствуя себя почти палачом. — И... ну я же не дурак, догадываюсь, почему мэтр Баллу меня сегодня выставил. Он наверняка тебе что-нибудь обо мне говорил: что я тебя могу скомпрометировать... или еще что-то в этом роде...

— Да, говорил! Ну и что?! — Рене неожиданно выпрямилась, и из голоса ее исчезли слезы — он стал жестким и упрямым. — Он не вправе мной командовать в таких вещах! Мы с ним поговорили, и он это понял! — Добавила, уже тише и жалобней: — Только если ты сам не хочешь... я так и боялась, что ты не согласишься...

— Рене...

Не было сил больше смотреть ей в глаза — наверное, именно потому Тед шагнул вперед. Обнял, прижал к себе и спросил, силясь улыбнуться:

— Ну зачем я тебе? От меня одни неприятности...