— С кем там разговаривать? — это был первый вопрос Галли.

— Со мной. Если меня нет — с мадемуазель Перро.

— А кто это такая? — глаза Жувена загорелись любопытством. — Твоя новая цыпочка, что ли?

— Нет, это та самая дамочка, которая, по-твоему, в озере болтается, — кивнул Тед на газету. — Сегодня утром она вселилась в апартаменты «Хилтона». Живая.

Полюбовавшись отвисшей челюстью Жувена, он разрешил при необходимости использовать для слежки свою машину, поболтал еще минут десять и заторопился — хотелось вернуться в отель до встречи с журналистами.

Около лифта уже ошивалась тройка репортеров — он запомнил их еще с утра. При виде Теда они зашушукались и проводили его внимательными взглядами.

Телохранители доложили, что порекомендовали нескольким репортерам подойти к часу, а больше никто не приходил. Как выяснилось, слово «никто» не включало в себя персонал гостиницы, это привело к несколько пикантной ситуации — без стука вкатившись в спальню Рене, Тед обнаружил, что над ее ногами, сидя на низенькой табуреточке, трудилась педикюрша, лицо было обмазано чем-то зеленоватым, а еще одна девушка в белом халате раскладывала что-то на туалетном столике.

Не ожидая увидеть посторонних, он на миг растерялся, но тут же нашел, что сказать:

— Журналисты уже начали собираться.

— Я освобожусь минут через пятнадцать, — кивнула Рене. — У меня даже будет время попить кофе.

В пять минут второго двери апартаментов распахнулись. Препровожденные в гостиную, репортеры расселись на все видимые поверхности, исключая диванчик, предназначенный для хозяйки — он стоял в стороне, охраняемый телохранителем.

В десять минут второго в гостиной появился официант, толкавший перед собой столик с напитками, включая коктейли и шампанское. Репортеры расхватали бокалы и оживились — принимали их хорошо!

И лишь в четверть второго в дверях кабинета показалась главная героиня мероприятия. В сопровождении старшего телохранителя она проследовала к диванчику и грациозно опустилась на него. Ее светло-коричневое платье с бежевой отделкой хорошо смотрелось на фоне голубой обивки.

Дружелюбно улыбнувшись, она обратилась к собравшимся:

— Господа, простите, что заставила вас ждать. Надеюсь, вы пока не скучали, — кивнула на столик с коктейлями.

Вся эта интермедия была продумана и подготовлена заранее.

— Никто и не ждет от женщины, что она придет вовремя, так что опоздать на пятнадцать минут вполне допустимо. Зато у меня будет повод мило извиниться — и этим расположить их к себе. А на дармовую выпивку журналисты хорошо клюют, — все это Рене объясняла, болтаясь по гостиной с недоеденной слойкой и изредка подходя к столику, чтобы глотнуть кофе. Усидеть на месте она не могла — ее состояние напоминало возбуждение скаковой лошади перед решающей скачкой. — Бабушка всегда очень тщательно готовилась к встречам с прессой и меня учила, как себя с ними вести... говорила, что когда-нибудь мне пригодится.

— Очевидно, уроки бабушки основывались на богатом опыте общения с пишущей братией, потому что журналисты действительно были настроены весьма доброжелательно.

— После первого же вопроса:

— Мадам Торрини, в газетах писали о вашем исчезновении — что вы можете сказать по этому поводу? — Рене вскинула руку в протестующем жесте.

— Прошу прощения... я бы не хотела, чтобы меня так называли. Я предпочитаю именоваться Рене Перро.

Репортер смешался, и эстафету подхватил другой:

— Нужно ли понимать ваши слова как то, что вы собираетесь расстаться с мужем?

— Совершенно верно. Фактически я уже сделала это.

После этого вопросы посыпались градом. Тед не мог не восхищаться самообладанием, с которым Рене отвечала на них — негромко, спокойно и доброжелательно, не упуская при случае возможности пошутить. Он стоял достаточно близко, чтобы видеть, как быстро бьется голубоватая жилка на ее виске, но только это и выдавало ее волнение.

— Ваш муж утверждал, что вы эмоционально нестабильны и не всегда отдаете себе отчет в своих действиях. Как вы могли бы прокомментировать его слова?

— Господин Торрини, — Рене ни разу не назвала Виктора своим мужем, хотя не поправляла журналистов, именовавших его так, — относится к людям, страдающим, мм-м... чересчур завышенной самооценкой. Очевидно, ему трудно представить себе, что женщина, находящаяся в здравом уме и твердой памяти, не почитает за счастье числиться его женой. Поэтому, с тех пор как я полгода назад заявила ему о желании расстаться, он усиленно пытается внушить окружающим, что я страдаю этой самой... эмоциональной нестабильностью.

— Но тогда, полгода назад, ваши слова не повлекли за собой дальнейших действий?

— Тогда я попала в больницу с сотрясением мозга и переломом ребра.

Это вызвало целый шквал вопросов. Рене старалась отвечать как можно короче, но вопросы продолжали сыпаться, пока она снова не подняла руку в протестующем жесте.

— Господа, поймите меня правильно — мне очень неприятно говорить на эту тему. Поэтому давайте... не углубляться больше в подробности.

Воспользовавшись короткой паузой, Тед подсунул ей бокал сока. Это было просто поводом дотронуться до нее и напомнить, что он рядом, что оказалось кстати. Выпив бокал одним глотком, она вернула его, случайно — или не совсем случайно — скользнув пальцами по его ладони, и снова сосредоточилась на вопросах.

— Последние шесть лет господин Торрини руководил «Солариумом». Останется ли он и дальше на своем посту?

— Нет. Я думаю, что к этому моменту он уже получил уведомление о том, что больше в его услугах фирма не нуждается.

— Кто же возглавит «Солариум» вместо него?

— Пока что я не могу ответить на этот вопрос. Могу сказать лишь одно: моя бабушка возглавляла фирму более тридцати лет, и именно при ней «Солариум» стал таким, каким мы его знаем. Рядом с ней, под ее руководством работали люди, которых она уважала и считала достойными доверия — с некоторыми из них я знакома. Я очень надеюсь сейчас на их помощь...

Примерно через час Рене почувствовала, что поток вопросов начинает иссякать. Согласно катехизису, разработанному бабушкой, полагалось тут же свернуть мероприятие, что она и сделала, извинившись и сославшись на предстоящую встречу с адвокатом.

Еще пара вопросов... о господи, кажется, эта улыбка приклеилась к лицу — как в детстве говорили: «Будешь гримасничать — так и останется!» Фотографии — голову влево... голову вправо... улыбнуться... Все!

Закрыв за собой дверь кабинета, она распласталась по стене, привалившись к ней затылком. За дверью еще слышался отдаленный гул голосов. В голове пульсировало, и казалось, что это вздрагивает приятно-прохладная стенка.

В такой позе ее и застал появившийся через пару минут Тед. Рене дождалась, пока он подойдет, и, отлипнув от стенки, прижалась к нему.