Дэниел лежал на ветке дерева, свесив заднюю лапу, и наблюдал за плывущими по небу облаками. Голод его больше не беспокоил. Совсем недавно он обнаружил гнездо куропатки и украл из него яйцо. Теперь чувствуя легкое удовлетворение, он отдыхал, наслаждаясь тишиной и спокойствием, царившими вокруг. На какой-то миг ему показалось, что он попал в рай. Дэниел не знал, существует ли рай, и какой он из себя, но, то место, где он находился сейчас, вполне заслужено могло считаться раем. Перед ним раскинулась узкая зеленая долина, с двух сторон окаймленная невысокими горами. Посреди долины находилось небольшое, продолговатое озеро, в которое впадала речка. Склоны гор поросли травой и мелким кустарником, а внизу, у подножий, виднелся сосновый лес. Он подступал к самому озеру, охватывал его с одной стороны и устремлялся дальше.

«Здесь можно было бы поселиться. Прямо у озера, – думал Дэниел, разглядывая окрестности. – Можно было бы, если бы Грампианские горы не были столь суровыми и жестокими, не были бы такими опасными для одинокого домашнего кота. Хорошо, что тут нет волков или чего-нибудь подобного. Тогда здесь, и правда, жить было бы невозможно. Хотя для домашнего кота и тех опасностей, что есть – более чем достаточно. За последние два дня я мог погибнуть множество раз, а если останусь здесь и дальше, тогда вполне возможно, что возможностей умереть у меня будет еще больше, – Дэниел пробежался взглядом до вершины ближайшей горы, перемахнул на бело-серую массу кучистых облаков, заполонивших небо, словно крысы тонущий корабль, и спустился к озеру. – Пожалуй, хватит с меня Грампианских гор. Надо возвращаться к Лох Ломонду. Там спокойнее и безопаснее. К тому же там всегда есть возможность украсть сосиску у туриста, – Дэниел улыбнулся, вспомнив прошлое. – А еще там не так холодно, как здесь. И не так мокро, – взгляд Дэниела снова устремился на небо, обещавшее в недалеком будущем напоить землю водой. – И… и не так одиноко».

Легкая грусть сковала сердце Дэниела. Он-то думал, что живя в Грампианских горах, будет наслаждаться одиночеством. Но почему-то этого не происходило. Наоборот, видя перед глазами большей частью серое небо и дикие безлюдные пустоши, он чувствовал, что одиночество его начинало угнетать и даже пугать. Может, из-за того, что у него было человеческое сознание. Как ни крути, человек – социальное существо. Он может жить и процветать только в окружении себе подобных.

Когда Дэниел жил с родителями, в Стерлинге, ему нравилось одиночество, но его одиночество было временным, а не постоянным, словно отдушина в беспокойном, переполненном людьми и информацией современном мире. И даже те несколько дней, что Дэниел провел у Лох Ломонда, не были настоящим одиночеством. Возможно, он чувствовал себя одиноким из-за того что был один, но настоящего одиночества не было. Там его одиночество всегда нарушалось присутствием человека – старика Колнера, его сына или даже туристов, но здесь, среди бескрайних пустошей Am Monadh его одиночество стало настоящим.

Едва Дэниел об этом подумал, его сердце захлебнулось от боли. Его желание одиночества было ложью, иллюзией, не более. Когда он столкнулся с ним по-настоящему – испугался. Он не хотел бы прожить в таком диком одиночестве остаток жизни. Это было бы слишком жестоко, жестоко по отношению к домашнему коту с человеческим сознанием.

Тихий вздох вырвался из груди Дэниела.

«Робинзон Крузо и тот вернулся к людям, – подумал Дэниел. – Как же больно, когда иллюзии разбиваются. Будь я животным, возможно, все было бы иначе. Но я все еще человек, а если так, то смогу выжить только среди людей».

Дэниел устремил взгляд к озеру, привлеченный движением среди деревьев. Мгновение спустя из леса показались олени, остановились, осмотрелись и направились к воде. Утолив жажду, животные разбрелись вдоль озера и принялись пастись. Иногда голова то одного оленя, то другого отрывалась от земли и возносилась вверх, окидывая окрестности внимательным взглядом.

«Какие великолепные животные, – подумал Дэниел, наблюдая за оленями.

– Им, в отличие от меня, не ведомы душевные муки. Да и чего им мучиться? Им здесь хорошо. Они дома, а я… я здесь чужак».

Остаток дня Дэниел провел в долине на берегу озера, вспоминая прошлое и размышляя о будущем. Несколько дней он решил пожить в долине, надеясь на то, что, может, ему здесь все же понравится, и он останется здесь навсегда, а если не понравится, то хоть восстановит силы перед возвращением к Лох Ломонду.

Целые дни он проводил в праведном безделии, лежа на ветке какой-нибудь сосны или бука и наблюдая за жизнью долины. Помимо оленей здесь жили зайцы и куропатки, яйцами последних он и питался. К сожалению, куропаток здесь было мало, поэтому и яиц оказалось мало. К счастью, настоящий голод Дэниела беспокоил нечасто, первые позывы он старался заглушить водой и травой, а когда становилось невмоготу, вот тогда в дело шли яйца куропаток.

В долине было тихо. Не наблюдалось здесь и присутствия человека. С одной стороны Дэниелу это нравилось, с другой – жить среди оленей, куропаток и зайцев было трудно его человеческому сознанию. Он с содроганием думал о зиме, когда она придет сюда. Как тогда он будет жить? Чем будет питаться? Чем утолит жажду, если озеро скроется подо льдом? Все больше и больше Дэниел осознавал, что задумка с переселением в Грампианские горы была ошибочной. Он хотел уединения, но теперь желанное уединение не приносит ему счастья, наоборот, тревожит и заставляет испытывать страх за будущее. Он, словно слон, решивший покинуть стадо, чтобы умереть в одиночестве, только вот в отличие от слона Дэниел умирать не хотел. Он отправился в Грампианские горы ради жизни, а не ради смерти. К сожалению, жизни для себя он здесь не нашел, а вот смерть повстречать можно очень часто. Современный человек – слишком слабое существо, чтобы жить вдали от стада. Покидая стадо, он тем самым часто обрекает себя на смерть. Дэниел понял это, когда размышлял о том, что с ним произошло за последние недели. Будь он менее везучим, давно бы узнал, что такое смерть… Смерть. В какой-то мере Дэниел был ей благодарен. Только очутившись в ситуации, когда смерть дышит тебе в спину, ты начинаешь ценить жизнь. Дэниел вдруг понял, что смерть – это благо, не будь ее, человек никогда бы не узнал, что такое жизнь, а главное, не научился бы ее ценить и уважать. Смерть – это учитель. Строгий, беспощадный учитель и, тем не менее, справедливый. Только те, кто действительно ценит жизнь, достоин ее. Кто сражается за нее, достоин ее. Кто уважает ее, достоин ее. Остальных – смерть заберет первыми.

Дэниел подумал о том, что не зря смерть обходила его стороной, хоть часто и дышала в спину. Должно быть, он и вправду познал ценность жизни, ценность собственной жизни, а вместе с ней и ценность жизни другого живого существа.

В такие минуты, минуты серьезных, не свойственных ему ранее размышлений, Дэниел часто вспоминал Тайги, беднягу-кота, в теле которого оказался. Вспоминал свое нечеловеческое отношение к нему, отношение неразумного животного к другому животному. А ведь он был человеком, существом наделенным самосознанием и состраданием, только вот почему-то он забыл об этом и жил условными рефлексами дикого животного. Дэниел многое дал бы за то, чтобы изменить прошлое. Может, тогда и настоящее у него было бы совершенно иным. К сожалению, а может, и к счастью, прошлое изменить нельзя, и теперь ему только и оставалось, что сожалеть о содеянном и горько раскаиваться в настоящем за ошибки прошлого.