Через некоторое время по разнарядке ЦК из Москвы в комсомольском городке была открыта видеотека. Я точно знал, что Ваня Мироян здесь ни при чём. Его заявление оставалось лежать без движения в моём столе. Сотрудники нашего аппарата чаще стали ездить в городок, который находился вне пределов Тбилиси. Оставались на ночь, чтобы в отсутствие начальства смотреть восточные боевики с карате и порнографию.

Я как-то встретил Ваню на проспекте Руставели. Он был не в духе. Только что его выпроводили из одного кабинета. Я предложил ему зайти в кафе. Возбуждённый Ованес охотно принял моё предложение. Он продолжил возмущаться и запачкался кремом от эклера – белый крем на его чёрных усах бросался в глаза. Он заметил, что меня это обстоятельство взволновало, и предупредил моё замечание.

– Не надо нервничать! Сам знаю! – сказал он и платком ещё пуще размазал крем.

Продолжая беседу, я посоветовал Ване прочесть американского автора Дейла Карнеги. Мол, полезно для всех случаев жизни.

– Вы читали его? – спросил меня собеседник. В его глазах при этом сверкнула хитринка.

– Нет, – признался я.

– Могу одолжить.

Я удивился. Полезные советы, которые налево-направо раздавал американец, ещё не были тиражированы. Только в одном журнале, выходящем в Новосибирске, печатались отдельные выдержки – мысли о том, как уметь нравиться людям, как дружить, как делать карьеру, как заводить полезные связи. Ваня пригласил зайти к нему на днях. Назвал адрес. Оказывается, он жил по соседству с моей подружкой. Наверное, не обязательно читать Карнеги, чтобы не распространяться на определённые темы. Я ничего не сказал Ване о его соседке, моей подружке Дали (так её звали).

Пока мы разгуливали под тенистыми платанами проспекта, Ваня рассказывал, что по специальности он кибернетик, жена – русская, из Одессы. Она инвалид, что-то с коленным суставом. Ваня так много и подробно говорил о недуге супруги, что я почти ничего не запомнил. Его дочь учится в школе. Под конец Ваня попросил принести ему официальный ответ на его заявление по поводу видеотеки.

Визит к Ване я запланировал совместить со свиданием с Дали.

Мирояны жили в итальянском дворике. Моё появление вызвало ажиотаж. Быстроногий мальчишка, после того, как я осведомился, туда ли я попал, с криками: «К Ване пришли!» бросился вверх по вьющейся спиралью лестнице. Пока я поднимался, шёл по лабиринту коридоров коммунальной квартиры, изо всех дверей и окон на меня смотрели предельно любопытствующие физиономии. Не исключаю, что за мной наблюдали из щёлочек дверных замков. Когда наконец-то я добрался до комнаты и меня проводил вовнутрь хозяин, я ещё долго слышал, как не унимался тот самый мальчуган, спрашивая, кто это пришёл.

– Ты вторгся на их территорию, – в шутливом тоне заметил Ваня, – в очках, при галстуке, с кейсом и с комсомольским значком. Пойми их – публика здесь живёт простая.

Я сам понимал, что в то время комсомольские значки носили оригиналы и комсомольские работники (и то только в рабочее время). Но такой ажиотаж несколько шокировал.

В проходе стояла женщина – супруга Вани. Её лицо было перекошено от боли. Пока я гостил у них, она так и не сдвинулась с места. Желание лечь на постель женщина подавляла нежеланием показать незнакомцу, как трудно ей передвигаться. На меня, отвлекаясь от чтения, несколько раз пытливо посмотрела зеленоглазая девочка, лет тринадцати, светленькая как мать. Она читала что-то не по возрасту серьёзное.

В комнате было не прибрано, видно было, что ремонт здесь не проводили давно. Бязь на потолке вся почернела. Вдоль одной из стенок располагались стеллажи с книгами. Зато здесь был порядок.

– Вот вам и Дейл Карнеги, – широким жестом указывая на стеллажи, торжественно провозгласил хозяин.

Он по одной начал доставать кустарно изготовленные книжицы. Ваня регулярно получал тот самый сибирский журнал по почте, вырезал из него тексты и потом относил в переплётную мастерскую. Меня удивила аккуратность работы. Таких книг было у него на три полные полки. Я долго сидел и листал их.

– А это мои книги по психологии, – не без гордости сказал Ваня, кивая в сторону книжного шкафа. – Эти копии я получал из спецхранов лучших московских и ленинградских библиотек. Посмотри, какой подбор!

Действительно, я увидел авторов не то что тогда запрещённых, а просто недосягаемых: Тарда, Лебона, Фрейда, Юнга, Адлера и других. Издавали их на русском ещё при царе Николае Втором.

– Хочу поступить на факультет психологии, – заявил хозяин.

– Лучше делом занялся бы! Ремонтом квартиры хотя бы, а то перед гостем неудобно, – первый раз за всё время моего визита оживилась супруга Вани.

Пришла очередь и до моей чиновничьей отписки. Я достал её из кейса и протянул Ване бланк ЦЛ ЛКСМ, с подписью одного из секретарей, с грифами и печатями. Он извлёк из ящика старого массивного письменного стола папку.

– Здесь вся моя канцелярия, – гордо заявил он.

По всем законам делопроизводства в папках содержались письма и ответы, которые получал Ваня. У меня возникло подозрение, что собирательство этой документации и было его страстью. Он сосредоточенно обработал дыроколом мою отписку, аккуратно поставил на ней шифр и дату. Всё это было похоже на священнодействие. Документ читать он не стал.

– Ты бы прочёл, что мы тебе пишем, – предложил я.

Ваня только махнул рукой:

– Уверен, ничего оригинального! – заметил он. Потом продолжил: – Ты знаешь, почему я был так зол вчера? Заглянул в спортивное ведомство и предложил им открыть секцию китайских шахмат го. Они ничего не поняли и указали на дверь.

Я увидел, как побагровела жена Вани и прыснула со смеху дочка. Представители женской половины семьи несомненно солидаризировались друг с другом.

– Ты что, Диночка? – обратился он к дочке. – Разве не нравится тебе эта игра? Сколько времени я потратил, обучая тебя! Специально учебники выписал на английском языке из Америки… Го скоро заменят шахматы.

– Правда, у девочки совсем нет партнёров, – пожаловался он мне.

В кроссвордах, которые печатались в грузинской прессе, часто фигурировал вопрос о названии китайских шахмат. Но я не предполагал, что в Тбилиси кто-то в них играет.

Ваня одолжил мне несколько книжек с советами Дейла Карнеги. Напоследок я сказал, что мне скоро уезжать в Москву, и надолго, что собрался в аспирантуру и что даже тема определена. Назвав её, я вызвал тем самым восторг у Вани.

– У меня кое-что припасено для такого случая, – многообещающе заметил он. – Ты будешь завтра на работе? Позвоню обязательно.

Дина провожала меня до ворот. Отец остался с матерью. Миловидная, живая девочка была по-детски непосредственна. Она каждый раз краснела, когда я задавал ей вопросы или когда на нас беспардонно таращилась дурно воспитанная детвора.

Дали жила в квартале от Мироянов. По дороге я снял значок и галстук. Мы пили кофе, ели пирожные и шоколад, смотрели ТВ. Когда начались ласки, я вдруг вспомнил о визите к Ване.