Конечно, существует существенная разница между тем, как эти события освещаются в легальных, общедоступных новостных организациях, и тем, что происходит в самых темных углах сети Интернет или даже на кабельных каналах новостей, идущих двадцать четыре часа в сутки. Мэг Мориц, репортер и профессор, которая внимательно следила за освещением событий в Колумбайн в средствах массовой информации, напомнила мне, что журналисты, задавая вопросы, часто вынуждены мгновенно принимать решения в едва ли располагающей к этому обстановке. Но даже если и так, будет вполне разумно ждать от сотрудников легальных новостных организаций того, что они будут следовать передовым практическим инструкциям.

Многие из этих инструкций что-либо запрещают. Нельзя показывать изображения стрелка, особенно те, где он держит в руках оружие или одет так, как пришел на бойню. Нельзя показывать оружие, которое он использовал, или другие вещественные доказательства. Нельзя постоянно повторять имя стрелка, нужно употреблять слова «убийца», «преступник». Нельзя давать сюжеты в прямой эфир, публиковать видеозаписи, которые сделали стрелки (такие, как «Подвальные ленты») или записи, которые они разместили в социальных сетях. Нельзя сравнивать одного убийцу с другим, особенно подчеркивая количество убитых ими. Туфекси считает, что цифры — как много погибших и раненых, сколько пуль было выпущено — и фотографии особенно возбуждают, так как дают повод посоревноваться. Нельзя делать сенсацию из жестокости преступления или количества тел, например, писать «самое большое количество убитых и раненых за всю историю страны!» Нельзя упрощать мотивы, которые привели к преступлению.

И, самое главное, нельзя неосторожно делать героев из убийц. Это кажется очевидным, но когда происходят подобные события, вам не удастся избежать подробных (и, я буду настаивать, фетишистских) описаний того, какое оружие использовали убийцы, как они его прятали, что они делали и ели в тот роковой день, что было на них надето. Их имена становятся знакомыми в каждом доме. Мы знаем их любимые блюда, видеоигры, фильмы и группы. Конечно, эти детали неизбежно просочатся в средства массовой информации: утечки всегда случаются, а Интернет есть Интернет. Но если эти изображения и упомянутые выше подробности могут усиливать или вызывать жестокость, они не должны бесконечно повторяться по каналу CNN.

Доктор Фрэнк Окберг — психиатр, основоположник изучения посттравматического стресса и почетный председатель находящегося в Колумбийском университете Центра имени Дарта по изучению журналистики и травматических эпизодов. Рассказывая журналистам о травмах, он советует расширить дискуссию о травматических событиях, а не делать из них сенсацию. Какие именно детали на самом деле помогут нам объяснить произошедшее? На какие источники мы можем сослаться? Как мы можем включить эту трагедию в более широкое понятие психического здоровья?

Очень большим шагом вперед было бы просто перестать поспешно высказывать свои заключения, а особенно — упрощать причины, которые привели к трагедии. Стрелки в школах не убивают людей «из-за» жестоких видеоигр или музыки в стиле техно, а люди не кончают с собой из-за того, что потеряли работу или расстались со своей девушкой. Во многих статьях, которые я читала после смерти Робина Уильямса, люди пишут, что были поражены тем, что такой богатый и всеми любимый человек мог чувствовать, что ему незачем жить. Конечно, деньги и популярность не защищают людей от болезней психики, а лишь приводят к ним.

Когда мы упрощаем причины смерти, возникает риск того, что кто-то может предположить, что любовные неприятности или проблемы на работе — это повод подумать о смерти. Увольнение или разрыв отношений могут усугублять отчаяние человека, но людей все время бросают и увольняют, эти события сами по себе не могут объяснить, почему кто-нибудь кончает с жизнью самоубийством. Подобным же образом доказано, что жестокие видеоигры понижают порог чувствительности к восприятию жестокости у детей и представляют определенную опасность для уязвимых подростков, которые борются с психическим заболеванием или испытывают еще какие-либо трудности. Но стрелки в школах берутся за оружие не потому, что играли в Grand Theft Auto или Doom.

Я очень надеюсь, что приведенные здесь рекомендации будут восприняты не как выступление в пользу цензуры или угроза свободе слова, а как призыв к этичному освещению событий. (В качестве примера поступка, который вызвал мое большое уважение, могу привести писателя Стивена Кинга, который попросил издателя отозвать из продажи свой роман «Ярость» после того, как несколько школьных стрелков цитировали книгу.) Самая типичная фотография из Колумбайн — это стоп-кадр с камеры видеонаблюдения, где видны Дилан и Эрик в полном полувоенном обмундировании, размахивающие оружием в школьной столовой. Когда бы я не видела ее — особенно если фотография сопровождается статьей, которая якобы подразумевает более конструктивный подход к проблеме, — мне приходится сдерживаться, чтобы не швырнуть журнал через всю комнату.

Конечно, есть образцы того, как освещение различных событий в средствах массовой информации меняется к лучшему. Хороший репортер никогда не мечтает о том, чтобы опубликовать имя жертвы сексуального насилия или сведения о секретных передвижениях войск. Возможно, вскоре будет также немыслимо опубликовать фотографию убийцы поверх числа убитых и раненых им людей на кроваво-красном фоне.

Некоторые новостные компании начинают прислушиваться к подобным рекомендациям. В 2014 году консервативная канадская широковещательная сеть решила не называть имя и не публиковать фотографию преступника, ранившего пять офицеров полиции, двое из которых умерли. В передовой статье, которую они выпустили, это решение объяснялось так: «Очень легко рассказать о жизни убийцы, прочесать его спутанную страницу в фейсбуке, порассуждать о мотивах, но эти действия на самом деле только укрепят ощущение того, что его акт насилия в какой-то мере справедлив». Я не настаиваю на том, что имена убийц должны скрываться, как это делают многие аналитики в области средств массовой информации, и буду только рада дать возможность давать рекомендации кому-нибудь более квалифицированному. Тем не менее, существенно то, что серьезные широковещательные компании при освещении событий идут на компромисс и не сообщают таких деталей.

Во многих европейских странах национальные советы по новостям отслеживают, как освещаются различные события, и наказывают за нарушения. Возможно, в Соединенных Штатах этого нельзя сделать, и, может быть, никто и не захочет таких нововведений (хотя мне очень хотелось бы, чтобы нашлась управа на National Enquirer, где опубликовали просочившиеся в СМИ снимки с места преступления из Колумбайн, в том числе и фотографию мертвых Дилана и Эрика в библиотеке). В лучших отделах новостей каждый день ведутся разговоры о чувствительности, подражании и травме. Я верю, что с течением времени и улучшением образования агентства новостей будут следовать вышеприведенным рекомендациям добровольно, по той простой причине, что это правильные и нужные вещи. Сейчас же, если вы видите репортаж или заметку, которые считаете безответственными, вы можете (как это делаю я) послать электронное письмо в новостную компанию или высказать свои возражения в социальных сетях.