Последний отрывок был самым коротким. И он же оказался для меня самым трудным. В нем мальчики остановились на несколько секунд, чтобы попрощаться с близкими, перед тем, как пойти взрывать школу. Все их вооружение было разложено вокруг, как будто они отправлялись в экспедицию. Эрик оставил своей семье распоряжения о том, как поступить с его имуществом.

Дилан не злился, не говорил о ненависти или о мести. Он ни словом не упомянул о смерти и разрушениях, которые вскоре последуют. От бравады, которой сын щеголял в предыдущих видеозаписях, не осталось и следа. Но он и не плакал, а выглядел каким-то безжизненным, смирившимся со своей участью. Что бы он ни собирался сделать, Дилан шел в школу, чтобы покончить с собой. Он смотрел в сторону от камеры, как будто разговаривал сам с собой. Сын помолчал, потом мягко сказал: «Просто знай, что я ухожу в лучший мир. Эта жизнь никогда мне особенно не нравилась…»

Глядя на это, мне пришлось закусить губу, чтобы не закричать: «Остановись! Остановись! Не оставляй меня! Не делай этого! Не убивай этих людей! Дай мне шанс помочь тебе!» Но где бы он сейчас ни был, Дилан уже не мог меня слышать.

Годы спустя нам с Томом пришлось бороться за то, чтобы так называемые «Подвальные ленты» никогда не были показаны широкой публике.

Нам пришлось преодолеть значительное сопротивление. Люди считали, что мы что-то скрываем или пытаемся защитить репутацию Дилана. (Как я сухо сказала Тому, когда мы в первый раз услышали это конкретное обвинение: «Думаю, эту лошадь в сарае уже не утаишь».) Ко мне даже обращались люди, родные которых покончили жизнь самоубийством: «Не думаете ли вы, что опубликование этих видеозаписей могло бы помочь людям понять, почему такое случается?»

Мой ответ на этот вопрос: «Нет, не думаю». Я все еще остаюсь при своем мнении, которое перекликается с многими известными во всем мире работами о самоубийствах и насилии, которые легли в основу этой книги: существует совершенно реальный риск того, что другой ребенок с нарушенной психикой использует эти записи как образец для своей собственной стрельбы в школе.

В какой-то мере Дилан и Эрик уже стали, можно сказать, чемпионами в этой невеселой области. Мы с Томом получали леденящие душу письма от одиноких детей, которые восхищались Диланом и тем, что он сделал. Взрослые, над которыми издевались, когда они были детьми, писали нам, чтобы сказать, что могут понять и мальчиков, и их поступки. Девочки забрасывали нас любовными письмами. Молодые люди оставляли на нашем автоответчике сообщения, где называли Дилана героем и даже богом. После пробной работы в исправительном центре для молодых преступников я узнала, что некоторые заключенные мальчики радовались, когда смотрели телевизионные репортажи из разрушенной школы. Видеозаписи, которые сделали Дилан и Эрик, просочившись в средства массовой информации, стали бы знаменем всех детей, над которыми издевались в школе.

Все эти разговоры вокруг «Подвальных лент» действовали на меня хуже, чем письма, переполненные ненавистью. Если они станут доступны всем, мы уже никогда не сможем контролировать, кто их сможет увидеть. (Даже хронологическое описание событий в школе и рассказ о том, что было на видео, заставляют меня нервничать, и я никогда бы не стала их приводить, не получив одобрение людей, глубоко изучивших эти вопросы.) Мы ни в коем случае не можем позволить этим записям увидеть свет. Много плохого и так уже случилось.

Это не только наше предубеждение. С течением лет наши страхи того, что действия Эрика и Дилана могут вдохновить на нечто подобное других несчастных детей, подтвердились уже не раз. Материалы, связанные с Колумбайн, были обнаружены среди вещей стрелка из Виргинского политехнического института Чо Сын Хи и стрелка из начальной школы Сэнди-Хук Адама Лэнза. Исследование, результаты которого были опубликованы компанией ABC News в 2014 году, показывает, что «по крайней мере семнадцать нападений и тридцать шесть предполагаемых дел или серьезных угроз, происшедших после событий в школе Колумбайн Хай, могут быть связаны с бойней 1999 года».

Мы нисколько не сомневаемся, что рассказы о самоубийствах или поведении самоубийц могут заставить других уязвимых людей сделать нечто подобное. Более пятидесяти исследований по всему миру напрямую связывают репортажи о самоубийствах в выпусках новостей с возрастающим количеством похожих или точно таких же попыток лишить себя жизни. Такое явление называют «подражающими самоубийствами» или эффектом Вертера — термином, который предложил социолог Дэвид Филлипс в семидесятые годы. Само название подчеркивает, насколько давно мы знаем об этом явлении: еще в восемнадцатом веке ряд молодых людей, подражая герою романа Гете «Страдания юного Вертера», кончали с жизнью, как он, надев желтые панталоны и голубой сюртук.

То, что об эффекте Вертера стало известно средствам массовой информации, несомненно, спасло немало жизней. Возможно, вы замечали, что в выпусках новостей редко сообщают о самоубийствах, особенно о самоубийствах подростков. Это не случайно; средства массовой информации следуют указаниям Центра по контролю за заболеваниями и Национального института психического здоровья, специалисты которых считают, что ограничение показа и поверхностное освещение таких событий может спасти кому-то жизнь.

В этих указаниях рекомендуется, чтобы средства массовой информации избегали настойчивого повторения, приукрашивания или сенсационных репортажей. Они не должны давать упрощенные объяснения причинам самоубийства. Нельзя наглядно показывать, как человек лишил себя жизни. Предсмертные записки нельзя воспроизводить ни в каком виде. Журналисты должны избегать использования изображений мест смерти, запоминающихся объектов и горюющих членов семьи.

Согласившись освещать самоубийства в средствах массовой информации не как преступления, а как часть огромной проблемы со здоровьем, журналисты, работающие на основные телерадиокомпании страны, спасают множество жизней. Двумя случаями, в которых делается исключение, являются самоубийства знаменитостей и самоубийства, связанные с убийствами. Нет, я далеко не так наивна, чтобы поверить, что когда-нибудь увижу мир, где не будет широкого освещения смерти хорошо известного человека, такого как Робин Уильямс, или такого события, как стрельба в начальной школе Сэнди-Хук. Как бы ни были трагичны эти события, они становятся сюжетами для новостных репортажей. Но существует много способов подойти к рассказу о них ответственно, и существуют убедительные доводы не забывать об этом. По крайней мере, я считаю, что есть веские доводы для того, чтобы изменить освещение самоубийств, связанных с убийствами, в средствах массовой информации.

Все больше исследований указывают на то, что количество массовых перестрелок в Соединенных Штатах неразрывно связано не только с легкой доступностью оружия большой мощности и отсутствием знания о том, как сберечь свое психическое здоровье, но и с тем, как средства массовой информации показывают такие события. И если такой информационный фон может вызывать или усиливать волну подражающих самоубийств, то я полностью согласна с такими специалистами как доктора Фрэнк Окберг и Зейнеп Туфекси в том, что необходимо разработать новый набор инструкций по освещению самоубийств, связанных с убийствами.