на ухо актриса Гилкерия Богданова-Чеснокова, которая своей новой сокращённой ролью была крайне недовольна, — я на тебя буду жаловаться в партком.

— А я не партийный, мне терять кроме налога на бездетность нечего, — буркнул я.

— Это мы ещё посмотрим, — добавила она.

* * *

«В общем-то, кое в чём Гилкерия была права», — думал я, когда ближе к концу рабочей смены привёз в театр для съёмки соседского чёрно-белого кота Чарли Василича Чаплина. Как только я вписал в сценарий новую роль для актрисы Ирины Губановой, всё у меня пошло наперекосяк. Я буквально за несколько часов уже трижды по разным мелочам поссорился с Нонной. А мне хотелось наоборот не ссориться, а перейти на новый более тесный виток отношений. А вот к Ирине Игоревне я испытывал исключительно дружеские чувства. К сожалению, она к концу дня посматривала в мою сторону совсем ни как на друга. Что-то, а я такой заинтересованный женский взгляд знал не понаслышке, как-никак прожил жизнь.

— Внимание! — скомандовал главный режиссёр Леонид Быков, когда вся съёмочная группа собралась на сцене БДТ. — Сейчас мы снимем первый кадр нашей кинокомедии. Затем наудачу разобьём тарелку, потом банкет. Возражения есть?

— Нет! — дружно грянул немного подуставший творческий коллектив.

— Тарелка готова? — Быков посмотрел в сторону молоденького техника Шевчукова, который уверенно махнул пока целой тарелкой. — Кот готов? — режиссёр глянул на меня и, дождавшись моего одобрительного кивка, скомандовал, — камера, мотор, начали!

Я медленно опустил котофея на деревянный пол сцены. И Чарли Василич, который в этот момент уже усиленно колошматил ногами по воздуху, так как я чуть-чуть помазал валерьянкой в нужном месте подсвеченный фонарём черный занавес, рванул как на пожар. А в луче света, нализавшись пятью каплями валерьянки кот прямо перед камерой буквально стал чудить: кувыркаться, фыркать, мяукать и даже шипеть. В целом получалось очень кинематографично. Такая актёрская работа хвостатого Чаплина будущую картину должна была неизменно украсить. И вдруг Шевчуков со всей дури бабахнул тарелкой о металлический штатив кинокамеры. Чарли Василич мигом позабыл про волшебные капли, подпрыгнул вверх на полтора метра и рванул спасаться от неведомого врага в зрительный зал. Народ на секунду напряжённо замер.

— Ну, Шевчуков, ну погоди! — прорычал я на паренька, который перепугался сильнее животного. — Кто бьёт тарелки без команды режиссёра⁈ Ты хоть понимаешь, что здесь 400 мест? Как теперь прикажешь брать котофея?

— Да уж это не фунт изюма, — мяукнул Георгий Вицин, озираясь по сторонам.

— Правильно, товарищ Вицин, — обрадовался я, — нужны дефицитные продукты для подкормки, в том смысле, что для приманки. У кого с собой случайно завалялась чёрная икра? Устрицы? Королевские креветки?

— У меня есть кусочек колбасы, — несмело пролепетала Ирина Губанова.

— Докторская? — поморщился я. — Докторскую он не есть.

— А чем вы его у себя в коммуналке кормите? — пробасил Филиппов младший.

— Спокойно, не надо так волноваться, — замахал я руками, про себя потешаясь над изумлёнными лицами собравшейся здесь творческой интеллигенции. — Мы Чарли Василича медленно приучаем к коммунизму, чтобы 1980-ый год не стал для него шоком. — Затем я незаметно макнул подушечку указательного пальца в валерьянку и принялся подзывать кота, который тут же вынырнул из-за кресел и бросился в мои объятья. — Вот видите, как только услышал про коммунизм, так сразу же и прибежал. Ничего лучше не греет душу, чем вера в светлое будущее! Спасибо за внимание! — откланялся я, хохочущей съёмочной группе.

Глава 14

Банкет в зрительском буфете БДТ шёл уже второй час. Что-что, а погулять наши советские артисты всегда любили, умели и обязательно это делали с песнями, плясками, анекдотами и розыгрышами. Сегодня конечно было не до розыгрышей, народ за день умаялся, но Леонид Быков буквально сыпал разными смешными историями из жизни:

— Сняли мы «Алёшкину любовь», и как это полагается, показали фильм на худсовете. Финальные титры закончились, свет в кинозале зажёгся, и тут встаёт один чиновник, не буду называть его имя, и говорит: «Что за ху, то есть за ерунду вы наснимали? Подумаешь, ходит какой-то парень на свидание 20 километров каждый день. Вот если бы он строил Сибирскую магистраль, то это было бы другое дело». А режиссёр Егор Щукин его и спрашивает: «Я правильно вас понял, что ночью в полной темноте наш геологоразведчик без надлежащей техники и квалификации должен укладывать шпалы и рельсы? Как вы вообще это видите?».

— Ха-ха-ха! — моментально прыснула вся съёмочная группа, разливая вино по бокалам.

— Точно! — засмеялся я. — Вы только представьте, насколько Ермолова играла бы лучше вечером, если бы она днем отработала у шлифовального станка?

— Нет предела человеческой глупости, — высказался Георгий Вицин.

— Но это ещё не вся история, — замахал руками Быков. — Этот чиновник, которого прилюдно ткнули носом в коричневую субстанцию, через день побежал в журнал «Искусство кино», где подло спрятавшись за псевдонимом, накропал статью следующего содержания: «Киностудия, снявшая данный суррогат, должна сделать для себя серьезные выводы, и повернуться лицом к жизни». И это большая удача, что фильм собрал в прокате больше 20 миллионов человек и в Госкино стали приходить целые мешки писем от благодарных зрителей. Кстати, и от геологов в том числе. А так эта сволочь поломала бы судьбы двух замечательных режиссёров: Щукина и Туманова. И за клевету этот деятель, которого мы кормим своим трудом, не понёс никакого наказания.

«Да, с таким характером, долго не живут, — подумал я, покосившись по сторонам. — Ну, ладно мы тут все свои. Хотя я бы исключать наличие в нашей съёмочной бригаде стукача не стал. Вот, к примеру, приглашённые барышни гримерши, да мало ли кто ещё».

— Лёня, давай не будем о грустном! — вовремя заголосил дядя Йося. — Предлагаю выпить за нашу дружную компанию и будем танцевать!

— Правильно! — пискнула ассистентка Любочка и, вскочив с места, побыстрее включила магнитофон, из которого зазвучали какие-то французские мелодии.

Кажется,