мне множество развратных желаний, о которых я и не подозревала. Мои запреты разрушались с каждым искусным движением его пальцев, боль и удовольствие сливались воедино, толкая мое тело все выше и выше.

Я не контролировала его. Как и прошлой ночью, мое тело взяло верх, и я начала извиваться на одеяле, отчаянно и болезненно. Матрас опустился, и его обнаженные бедра задевали мои, когда он придвинулся к моим ногам. Я больше не чувствовала ни жара своей горящей плоти, ни боли от его ремня, скорее всепоглощающую боль от напряжения, которое грозило разорвать мое тело пополам. Я не понимала, что происходит и почему меня волнует этот чертов оргазм, когда он просто хлещет меня, словно я не более чем капризный ребенок. Все, что я знала, — я хотела большего. Я не просто хотела, чтобы моя кожа горела, я хотела, чтобы мое тело превратилось в пепел.

Он провел ладонью по моей попке, зажав плоть между пальцами, и широко раздвинул мою киску. Ногти впились в простыни, когда я почувствовала его дыхание, теплый воздух коснулся моей чувствительной кожи.

— Где теперь твоя борьба, Мила? — Он переместился глубже между моих ног, пока я не смогла раздвинуть их еще шире. — Неужели она умерла так быстро? Так легко, блядь?

— Пошел ты, — прошептала я, но он услышал меня громко и отчетливо, и я дернулась, когда его жестокая рука резко опустилась на мою задницу. Но это было не так больно, как его ремень.

— Разве так можно разговаривать с мужем?

Я оглянулась через плечо.

— Разве так можно обращаться с женой?

— Если она этого заслуживает.

— Я делала только то, что ты мне говорил. Показала им, что желаю тебя, как жена должна желать своего мужа. И теперь ты наказываешь меня за это?

— Не морочь мне голову. Для тебя это был гребаный урок.

— Ты так это называешь? — Я сглотнула. — Разве это не твой способ показать мне, что ты меня контролируешь? Показать, что я принадлежу тебе?

— Это я показываю тебе, что со мной нельзя шутить, и чтобы ты никогда не забывала, кто я и что я.

— Чудовище?

Он приподнялся на колени, и я выпустила порыв воздуха, когда он провел кончиком своего члена вверх и вниз по щели моей задницы.

— Я — монстр, по которому плачет твоя киска, Segreto.

Он подтолкнул член к моему входу, и мое тело взвилось, чтобы принять его. Оно жаждало, чтобы его растянули и заполнили, как зуд, отчаянно нуждающийся в том, чтобы его почесали. В голове у меня началась сумятица, в голове, путаница бессмысленных мыслей. Я не могла мыслить здраво, пока он держал свой член между моих ног, и ждала момента, когда он ворвется в меня. Но он не делал этого. Он просто продолжал дразнить меня, скользя членом вверх и вниз по моей влажной щели.

Я надавила на него — непроизвольное движение тела, готового переломиться пополам, если оно не найдет освобождения от пульсирующей боли.

— Посмотри на это. — Его это позабавило. — Сначала ты борешься со мной, а теперь хочешь мой член?

— В любом случае, к этому все и идет, не так ли? Ты трахнешь меня.

Он сдвинулся, и его член исчез, и на этот раз мне хотелось кричать еще сильнее, чем когда он хлестал меня. Сэйнт опустился на кровать передо мной, встав на колени, его член был эрегирован и вздымался в обхвате. Он взял мой подбородок в руку, заставляя посмотреть на него. Темные зрачки и ледяные радужки были тяжелы от разврата, в грифельных кругах клубились злобные желания.

— Несмотря на то что идея почувствовать твою пизду вокруг моего члена очень заманчива, я думаю, что сначала нужно оттрахать твой маленький грязный ротик.

Без всякого предупреждения он погрузил свой член через барьер моих губ в мой рот. Он не дал мне ни времени на адаптацию, ни времени на подготовку, сжимая в кулак мои волосы на затылке, заставляя меня принять каждый его дюйм до самого горла. Я задыхалась, мои глаза слезились, а изо рта текла слюна. Я попыталась оттолкнуть его, но он отпустил мои волосы, схватил мои запястья и прижал их по обе стороны от себя.

— Если не хочешь, чтобы тебя вырвало, перестань сопротивляться и начинай сосать. — Он отстранился и снова вошел в меня, добравшись до задней стенки горла. У меня не было выбора, кроме как провести языком по его длине. Мои щеки впали, и я попыталась раздвинуть челюсти, чтобы лучше принять его. Но он был слишком твердым, слишком грубым, продолжая наступать. Его вкус проникал в мой рот, заполняя каждый уголок и лаская каждый вкусовой рецептор. Каким бы мерзким ни был этот акт, его вкус был полной противоположностью, и он поселился в моем сердце с пылающим жаром. Я провела языком по головке его члена, а затем провела кончиком по гребням его обхвата.

Из его груди вырвался стон, а из горла — низкое, гортанное рычание. От этого звука я снова зажмурилась, шелковые простыни мягко прижались к моей ноющей половой щели. Чем дольше он оставался у меня во рту, тем сильнее я пыталась раскачивать свое тело на матрасе. Он отпустил мое запястье и схватил меня за волосы.

— Хочешь увидеть, каково это, по-настоящему помечать кого-то, Мила?

Он обхватил пальцами основание своего члена и стал качать его в ритме с моим ртом.

— Вот как надо кого-то отмечать. — Он кончил, сильно и тяжело, ленты его выделений хлынули мне в рот, и я была вынуждена сглотнуть. Действие, которое я всегда считала отвратительным и унизительным, теперь вдруг заставило меня раскачивать тело и выгибать бедра в поисках собственного освобождения. Это была пытка: ощущать вкус его удовольствия на своем языке, в то время как между ног пульсировала потребность.

Сэйнт громко застонал и втянул воздух сквозь зубы, еще несколько раз погружая свой член в мой рот, чтобы убедиться, что я выдоила все до последней капли его оргазма. Он выдохнул и откинулся на спинку кресла, слюна стекала по моему подбородку.

— Боже, как же ты красива с моей спермой во рту.

Он наклонился вперед и поцеловал меня в лоб.

— Ты хочешь меня?

— Да. — Вздохнула я. Отрицать это было бесполезно. У меня больше не было сил бороться с этим.

— Хочешь кончить на меня?

Я кивнула, и мои глаза закрылись.

— Заведи руки за спину, — прошептал он, и я с готовностью повиновалась.

Святой встал, и я обмякла на матрасе, пока он связывал мои запястья ремнем, слишком измученная и