Все серьезно. Сложно, но я никогда не чувствовал себя так… – помедлив секунду, Артур подбирал слово, которое бы описало его состояние. – … цельно. Да, я чувствую себя целым рядом с ней.

– Расскажи мне, – никакого сарказма или смеха. Феликс хотел знать, какого это быть рядом с тем, с кем хочешь.

– Иногда она раздражает меня так, что хочется придушить ее между делом, – уголок губ изогнулся в усмешке. – Не знаю, самая мелочь, каприз. С ней не просто, она все время испытывает мое терпение и выжидает, когда я сдамся.

– Звучит плохо.

– Так оно и есть. Но гораздо больше времени я провожу в попытках унять чувство тревоги, если ее нет рядом. Постоянно ищу ее, везде и всюду. Знаю, где она, что делает, но хочу видеть каждую секунду прямо перед собой, – его рыбий рот держался за улыбку, которую можно было считать наивной и глупой. Но только с такой улыбкой человек бывает по-настоящему счастлив. – Я держу себя в руках, чтобы не сгрести ее в объятия. Я ведь хочу так сделать, каждый раз как вижу.

– Я не хочу, чтобы она разбила твое сердце.

– О! Она обязательно это сделает! Более того, я надеюсь, что она будет это делать, даже когда мой мозг перестанет иметь какую-то ценность.

Они рассмеялись. Как только Артур начал рассказывать случаи из их истории с Даной, его нельзя было остановить. Феликс слушал с неподдельным интересом. В его закрытой душе шло ожесточенное сражение. Он сравнивал свои эмоции к женщине, которую знал не один год, которую собирался взять в жены и Аврору, которую любил, хоть и не признавался в этом даже себе.

– Почему нельзя испытывать чувства к человеку по своему выбору? Это же бы было очень удобно!

– Потому что ты не знаешь, что тебе нужно, – Артур дописал сообщение для Даны, в котором не принимал ее попытки вернуть платье для вечера. Она будет принцессой со всеми вытекающими. К тому же, она не обязана платить за эксцентричность Дженнифер. Он все еще пытался отдать ей карту со счетом на ее имя, она отказывалась. Деньги принимались только в качестве подкладов, что начинало его злить. Мужчина должен заботиться о женщине, финансово тоже, так учил его отец. Так было правильно. – Можешь не признавать это, но факты таковы. Тебе кажется, что ты уверен в том, что хочешь, что тебе нужно. Но твоя душа плюс разум могут выдать ложный вердикт.

– Только не говори, что ты стал религиозным, – Феликс жестом попросил счет, решив больше никогда не доверять выбор своей секретарше. – Ты же ученый.

– Именно поэтому я и говорю тебе, что никто не знает, что ему по-настоящему нужно. Людям свойственно заблуждаться, особенно на свой счет.

Княгиня Юсупова считала так же, о чем рассказывала Анатолию Васильевичу после урока русского языка за кофе. Это был невысокий человек, чуть старше 50 лет, со смешной бородкой цвета стали. Он пил кофе слишком медленно, смакую вкус, потому что врач три года назад запретил ему кофеин в любом виде. Анатолий Васильевич, как ответственный человек, слушался во всем рекомендаций, но настойчивость его ученицы не знала границ. Он сдался через месяц после начала их занятий, когда она завела разговор о том, стоит ли так бережно относится к будущему трупу.

За окном шел снег, было так тихо в особняке, что слышалось чужое дыхание.

– Почему вы считаете, что ваши внуки не знают, чего хотят?

– Я вас умоляю! – женщина налила себе вторую чашку, ее ловкие, но изящные руки поражали воображение. – Никто в таком возрасте не знает, чего хочет.

– А в каком возрасте знает?

– В предсмертном, – она потерла рубиновое кольцо на пальце и подумала, что точно знает, что хочет быть с мужем, где бы он не был, но знает, что сначала должна быть уверена, что с семьей все будет в порядке. – Я вот знаю.

– Вы еще молоды, Анна Феликсовна…

– Боже упаси вас! Мне 81 год, я это хорошо помню. Вы действительно считаете это молодостью?

– Главное то, что в душе.

– Да вы выжили из ума, мой дорогой! – княгиня зацепила шоколадную конфету, уговаривая себя остановиться. – С годами вы поймете, что с возрастом ваше тело становится вашим соперником. Душа заперта в нем и не может освободиться до смерти. Хотите знать, как у меня болит каждая кость? Но я заставляю себя не быть развалиной. А теперь представьте себе человека, который всю жизнь работал физически. Что старость сделает с его здоровьем?

– У вас на все есть аргументы, Анна Феликсовна. Поэтому с вами безумно интересно спорить.

– Вы со мной не спорите, Анатолий Васильевич. Мы просто беседуем.

Они замолчали, вглядываясь в снег за окном. Чарующая магия зимних прелестей в начале весны околдовывала, пленяла. Горячий кофе и философские разговоры – закат жизни был таким ярким и таким печальным. Оба они знали, что лучшие годы остались позади, что сейчас их ждет лишь послевкусие чувств, эмоций, действий. Это последний акт пьесы, которая закончится также, как миллионы раз прежде.

Аврора после долгих попыток отказаться от вульгарного наряда, выбранного для нее невестой, смирилась. Дженнифер неожиданно показала свою упертость и напомнила, что у них есть контракт и не стоит злить заказчика. Она ненавидела это, когда кто-то показывает свой статус за счет унижения другого, но чувство вины заставило молчать. Сама до конца не понимала, откуда оно взялось, но оно было таким ясным и понятным, таким очевидным, что держать его в себе становилось бессмысленным.

Теперь на ней был верх костюма, больше похожий на купальник, похабная юбка, обтянувшая бедра так, что невозможно ходить, и довольное лицо невесты.

– Это как раз в твоем стиле, – Дженнифер светилась, в своем дорогущем, сшитом вручную, элегантном костюме. Лицо Феликса, когда он увидит свою пассию в таком виде, так и всплывало в воображении. Интересно, устроит ли он скандал?

Начало вечера ознаменовал водопад из шампанского, от чего гости пришли в восторг. Никто не пренебрёг прихотью невесты, все были одеты в подобающие наряды. На Аврору не обращали внимания, в это плюс богатых людей: они слишком зациклены на себе, чтобы думать о других.

Сама девушка мечтала провалиться под землю, так стыдилась своего костюма, но обязанности свои выполняла четко. Анна Феликсовна спустилась первой из всей семьи и замерла в ужасе при виде Авроры. Если бы это была ее внучка, она бы конечно затащила ее наверх и заставила прикрыться, но воспитание вбило в нее, что в этикете важно не то, что ты не пролил соус на скатерть,