— С каких шишей я должен был их покупать? — с острой и резкой застарелой неприязнью взглянул колдун на старосту. — Ты думаешь, мне тут деньги платили? Жратвой рассчитывались, работой, вещами, хорошим отношением. Всё.

— Туговато у нас в селе с наличностью, — подтвердил и Семёныч. — Лавки у нас две, но и то там торговля больше на шкурки да под запись идёт, в долг. Раза два в год приплывает баржа с коробейниками, так и там обмен в основном. Шкуры, рыба, ягоды на порох, свинец, материю и прочую рухлядь. Иголки с нитками, опять же, где ты их здесь возьмешь. Так что без денег обходимся. Под заказ везут. А картошка наша с капустой нахер никому не нужна.

Но Арчи лишь усмехнулся, его было таким не пронять. Да и я тоже не первый день на свете жил, насмотрелся на таких хитрованов.

— Ты княжеским мытарям эти жалостливые сказки рассказывай, по осени, — посоветовал он оскорбившемуся было старосте. — Не мне. Видел я ваши ружья, и катер общинный тоже рассмотрел. И по домам походил, ничего так. И Древние вещи вы откуда-то таскаете, ага. Кристаллов среди них, кстати, нет? А то даже гномский граммофон ценою в дом прикупили, чтобы под Древние пластинки жирок растрясать, молодцы.

Староста лишь горестно вздохнул и покачал головой, пытаясь изобразить оскорблённую невинность. Арчи не стал на него давить, он поступил умнее, изобразив в ответ на лице вселенскую скуку и всем своим видом показывая, что, раз такое дело, то пора бы уже и по домам.

— Пойми, — наконец собрался с мыслями староста, на что-то решившись. — Не я такой, должность у меня такая. Без хитрости и жадности в ней никуда, они для всех на пользу. Для всего села, понимаешь? Мытари с торговцами уедут, а нам здесь жить. Вот и увлекся, простите великодушно.

— Не с теми людьми ты увлекаешься, мы тебя насквозь видим, — мне он тоже надоел, и жалеть я его не стал. Добрые дела в массовых масштабах это, конечно, хорошо, но всегда находились вот такие жуки. — Предупреждаем первый и последний раз, понял? Крутить сейчас не смей, докрутишься.

— Понял, — сокрушенно вздохнул староста, даже не пытаясь сделать себе честные глаза, что было хорошим признаком. — Говорю как на духу, кристалл этот нам жуть как нужен, вот и весь сказ. Потому что иначе выйдет, что мы перед Егорычем суками последними окажемся.

Староста замолчал, а я решил его немного дожать, потому что время шло и этот разговор был мне уже в тягость.

— Всю жизнь на нём экономили, — я посмотрел на вцепившегося в кристалл Егорыча, тоже не поднимавшего глаз, и повернулся к старосте. — И вот сейчас ты прикидываешь, что дешевле выйдет, нанять нового колдуна, откупившись кедрачами и ягодниками, а его в монастырь уговорить, потому что на остров даже для тебя будет слишком по людоедски. Или всё-таки на кристалл разориться?

— Было маленько, — вдруг открыто улыбнулся мне Семёныч, — но прошло. Берём кристалл. Сколько стоит? А то, может, товарами какими возьмёте?

— Значит, так, — Арчи встал с места и хлопнул старосту по плечу рукой. — Молодец! А кристалл я вам не продам, в долгосрочную аренду выдам, ясно? А насчёт оплаты и сроков завтра договоримся, когда ты поведёшь все вещи Древних, найденные вами, нам показывать. И только посмейте что-то утаить, я вас сразу нахер пошлю и сделки не будет. Я враньё за версту чую.

— Слушай, — радостно оживился Семёныч, — дело! Там дерьма всякого много, может, и найдётся что ценное, не может не найтись! Только и вы не крутите, цену справедливую давайте! А чего вам не подойдёт, вы тому ценник, ценник скажите! Реестр составим, учтём все по совести, а то прям как дикари!

— Договор! — Арчи торжественно пожал руку старосте, колдуну, потом тоже самое сделал и я, собираясь наконец-то расходиться по домам. Нас ждал ужин и последние новости, но тут Егорыч впал в ступор, и всё чего-то жался на месте, всё чего-то стеснялся и не верил до конца.

— Забирай, — я показал на кристалл и уже мягче добавил, — договорились же.

На следующее утро я еле заставил себя встать, и то по будильнику. Два очень насыщенных событиями дня дали о себе знать, и организм откровенно бунтовал, призывая своего хозяина послать всех подальше и устроить ему воскресное утро. Но в коридоре уже кто-то деловито ходил туда-сюда, похмельный Далин гремел инструментами в машинном отсеке, и я устыдился.

Пришлось прибегнуть к одному старому фокусу, которому меня научил Арчи в то время, когда мы работали на износ и спали по четыре-шесть часов в сутки, без выходных и праздников. Он готовил себе с вечера вкусняшку, всё равно какую — пирожное, стакан холодного сока или лимонада, горсть ягод, лишь бы это ему действительно нравилось, и засыпал с мыслью о том, как он завтра с утра первым делом побежит на кухню и всё это съест.

Я сначала посмеялся, но потом стал готовить себе на утро кофе в маленьком заговорённом термосе, причем именно такое, какое люблю, и к нему кусочек пирожного или хотя бы пряник, для усиления эффекта. Засыпал и просыпался после тяжелого рабочего дня по режиму обычно со свинцовой головой и злобным нежеланием что-либо делать вообще, потом вспоминал про кофе и пирожное, на автопилоте брёл на кухню, где угощался сладким и выпивал половину термоса.

Потом шёл в душ, если была такая возможность, где под ласковыми тёплыми струями воды, держась одной рукой за стенку, а во второй держа посудину с кофе и попивая из неё, просыпался окончательно, становясь бодрым и весёлым. Со временем я до того себя натренировал, что сознание у меня начинало включаться или за столом, с первым, самым вкусным глотком кофе, или вообще в душе, исключая мучительный процесс подъёма.

Вот и теперь я не стал мучиться, вступать в заведомо проигрышную борьбу со сном, стараясь пересилить себя. Нафиг надо, сила воли это не ко мне, это к Далину. Я представил себе, что на корабельной кухне, у Кирюшки, мне тотчас выдадут неведомую вкусняшку, стоит только доползти, и уж она-то и будет мне наградой. «Киря!» — даже не пытаясь открыть глаза, в мутном полусне позвал я нашего трюмного: «Выручай!»

Домовёнок тут же понял, чего от него хотят, и засуетился, послав мне в ответ образ чего-то воздушного и необыкновенно вкусного.

Кряхтя и пытаясь что-то рассмотреть сквозь чуть приоткрытые глаза, я выбрался в коридор, и по стеночке, шатаясь и цепляясь руками за поручни, добрался до владений домового. Рубило меня не по-детски, сон вцепился в меня руками и ногами, не желая отпускать, и я даже мимоходом удивился этому, плюхаясь на кресло. Но тут же передо мной возникла вазочка с самым вкусным лакомством прямиком из детства — холодная деревенская сметана, пересыпанная ягодами с маленькой толикой сахара, и добавленной ложкой варенья, осталось только перемешать.

Ягоды были замороженные, малина да ежевика, прошлогодние, но Кирюха успел их разморозить с утра, готовясь к завтраку, так что мне повезло.

— Спасибо, друг, — облизав напоследок ложку и практически проснувшись, от всего сердца поблагодарил я его, — выручил! Вкуснотища такая, нет слов! А сколько времени?