Та отказалась. Вместо того чтобы вернуться в гостиную, Фрэнсис разыскала дворецкого.

— Отис, завтра с утра я собираюсь в Йорк и прошу вас сопровождать меня. Вы поможете мне выбрать новую ливрею для лакеев Десборо-Холла.

На мгновение тот потерял дар речи. Ему еще никогда не делали столь лестного предложения! Его бесстрастное лицо ненадолго выказало непривычную живость.

— Я польщен вашим предложением, миледи, и охотно принимаю его.

Отис даже не заметил, как его точка зрения на происходящее в Десборо-Холле изменилась коренным образом.

— Да-да, — хвастался он позже миссис Дженкинс, — ее светлость попросила меня сопровождать ее. Как по-твоему, Агата, что за материю лучше выбрать для ливреи? Шерсть или сукно? Пожалуй, и то, и другое сразу. Ее светлость не поскупится, так как дело идет о престиже Десборо-Холла. Хотелось бы знать, какие цвета впредь будут на наших людях? Малиновое с голубым кажется мне наиболее элегант-

Ным.

Эти рассуждения повергли экономку в бездну ревности, где она и пребывала, пока Фрэнсис не спросила у нее совета насчет выбора постельного белья.

— Нам придется обновить большую часть льняных простыней, не так ли, миссис Дженкинс? До сих пор ваша сверхъестественная аккуратность помогала экономить деньги, но рано или поздно настает время раскошелиться. Ваш опыт и ваше чутье помогут мне произвести необходимые перемены.

Миссис Дженкинс так приосанилась, что, казалось, сразу подросла на пару дюймов.

— Ах да, насчет тарелок, которыми пользуются слуги, — они в прискорбном состоянии. Мы с вами подберем новый сервиз, достаточно крепкий, чтобы сохраниться надолго, но в то же время приятный для глаза.

«А завтра я доберусь до тебя, Маркус Карутерс», — думала Фрэнсис, едва прислушиваясь к взволнованным восклицаниям экономки. Подумать только, эта затя-

Нутая в черный шелк гроза горничных улыбалась ей! Улыбалась в первый, но, разумеется, не в последний раз.

Пусть будут женщины, вино,

Сегодня, как вчера,

Псалмы (хоть это и грешно!)

Отложим до утра.

Лорд Байрон

Хок улыбнулся леди Констанс, теснее прижимая ее к себе и увлекая в танце вдоль бальной залы. Он успел забыть, как она красива, как соблазнительно округлы ее груди, как бы случайно касающиеся его груди, как изящны ее пальцы, лежащие на его плече.

Он сожалел о том, что она дуется на него, но не винил ее за это.

— Мне придется серьезно поговорить с вами, милорд, — сказала леди Констанс прерывающимся голосом.

— О чем угодно, миледи. Я весь к вашим услугам.

— Весь? Я так не думаю. Кстати, милорд, как случилось, что вы в Лондоне без жены?

— В мои услуги не входит распространение сведений о самом себе. Еще какие-нибудь вопросы, Констанс?

— Если вы будете держать в секрете все сведения, к тем странным слухам, что уже ходят по Лондону, прибавятся новые.

— Слухами земля полнится — слышали такую пословицу? Должно быть, сплетни обо мне не из числа самых пикантных.

— Напротив. Салли Джерси находит, что сплетни о вас как раз и есть самые пикантные.

— Ей скоро надоест их пересказывать, — протянул Хок лениво, в лучшей манере Лайонела Эштона.

Подбородок Констанс слегка задрожал, как бы от обиды (ужимка, отточенная перед зеркалом до блеска).

Однако, милорд, я думала… я надеялась… Хок, разве между нами не было чего-то большего, чем обычная любезность, чего-то…

— Увы, — заметил Хок, — танец кончился. Не выпить ли нам по бокалу шампанского, Конни? Женатый старик вроде меня вдвойне наслаждается обществом красивой женщины.

Констанс издала такой глубокий вздох, что ее грудь обольстительно приподнялась над корсажем и тем привлекла внимание Хока. Она знала, что он по-прежнему находит ее желанной. Тогда чего ради этот нелепый брак? И почему он оставил молодую жену в Йоркшире?

Лайонел заметил, что они пьют шампанское в укромном уголке за громадной вазой с цветами, и подошел составить им компанию.

— Что за давка! — усмехнулся он, обводя рукой бальную залу леди Беллингем. — К вашим услугам, леди Констанс, но не к твоим, дружище Хок.

Констанс прикинула, не заняться ли лордом Сен-Левеном. Это был ее второй сезон, и родители уже начинали думать, что она прилагает недостаточно усилий для ловли мужа. Окинув Лайонела оценивающим взглядом, она нашла, что молодой человек вполне достоин чести, которой она могла его удостоить, и уже собралась озарить его ослепительнейшей из своих улыбок, как вдруг услышала очередную реплику из беседы, к которой до этого едва прислушивалась.

— Мне кажется, Хок, Фрэнсис нашла бы этот бал вполне современным. Скажи, ей нравится новый танец, который так шокирует ханжей, — вальс?

Значит, молодую жену зовут Фрэнсис, сообразила Констанс, немедленно обратившись в слух. Должно быть, лорд Сен-Левен уже был ей представлен!

— Не имею ни малейшего представления, — ответил Хок, незаметно для нее двигая бровью, чтобы заставить Лайонела замолчать.

К его облегчению, подошел лорд Беллами, которому был обещан следующий танец Констанс.

— Разряженная пустышка! — бросил Лайонел, когда те присоединились к танцующим.

— Ради Бога, спрячь свой идиотский монокль! Когда он торчит у тебя в глазу, ты становишься чем-то похож на Фрэнсис в очках.

— Уже скучаешь по жене, не так ли, дружище? А всего-

То прошло два дня, вернее, две ночи — что гораздо важнее — с тех пор, как мы прибыли в Лондон.

— Я скажу тебе, по кому скучаю, — усмехнулся Хок. — По моей Амалии. Надеюсь, ты не будешь возражать, если я оставлю тебя веселиться до упаду, а сам отправлюсь на Кар-сон-стрит? В отличие от некоторых Амалия всегда встречает меня с готовностью.

— С готовностью… — повторил Лайонел и насмешливо приподнял уголки губ. — Как, однако, странно ты изъясняешься! Что ж, дружище, иди и вкушай радости рая.

Именно этим Хок и собирался заняться. Дом на Карсон-стрит, который Амалия выбрала и обставила по своему вкусу, Хок охотно оплатил и впоследствии продолжал содержать за свой счет. Ему открыла Мари, миниатюрная горничная-француженка, в которой дерзость пикантно сочеталась с умением подольститься.

— Ах, monseigneur, мадам просто заждалась вас!

Хок почувствовал первый прилив возбуждения, еще поднимаясь по лестнице к спальне любовницы.

Амалия нежилась в постели, покрытой стеганым розовым покрывалом с бесчисленными оборками. Раскрытая книга, которую она перечитывала не в первый раз, покоилась у нее на коленях. Когда шаги Хока приблизились к двери спальни, она поспешно сунула тонкий томик под подушку.

Она не скрывала от себя того, как сильно по нему скучает. Когда Хок в спешке покинул Лондон, направляясь в отцовское поместье, он был так рассеян и встревожен, что Амалия предположила худшее. Газет, печатавших некрологи, она не читала, находя английскую прессу скучной, и теперь обдумывала, как бы потактичнее расспросить Хока об умирающем отце.