– Вот болван, я же серьезно с тобой говорил, – поморщился Жаров.

– Так и я тебе серьезно говорю. Заведи подругу. Сколько ты уже в холостяках?

– Не доверяю я бабам, – проворчал Андрей. – Я из приморского квартета и только это для них и важно. Последняя со мной только из-за этого и была. Думала, будто с мужиком из квартета она будет жить как в раю и ни хрена не делать. Можно подумать, что у нас тут ад. А она все ждала, что я дворец ей отстрою и королевой сделаю. Да еще звездами с неба усыплю. Сука тупая. И сиськи у нее так себе… Это к слову о твоей терапии, Саня.

Из темноты послышался негромкий смех Цоя.

– Теперь понятно, почему ты злой такой все время. Небось, жалеешь, что мы не кровавые диктаторы, как про нас шутит Герман Палыч. Так бы ей и экзекуцию можно было устроить.

– Да слишком много чести для нее. Таких тупых сама жизнь накажет. Вот еще, мараться экзекуциями. Мне вообще плевать.

– Судя по тому, как ты завелся, тебе совсем не плевать! – Цой засмеялся громче.

– Да пошел ты к черту! Чего пристал вообще?! – взорвался Жаров.

– Так ты сам этот разговор начал! – ответил хохотом Александр.

– Я тебя про ночные кошмары спрашивал, идиот!

Мимо промелькнула фигура, слегка освещаемая догорающим крестом. Жаров успел заметить, что это Горин.

– Эй, Женька! Чего случилось?!

– Ничего! Американец ответил на сигнал! Сапрыкин просит дать ему факел! Он идет на встречу!

– Этот еще… Хрен старый… – Жаров поднялся с соломенной подстилки, отряхнулся и двинулся по траншее на вершину холма. – Эй, Анатольевич! Тебе что, прямо сейчас идти надо?

– Да, – коротко ответил Сапрыкин, перепроверяя свое оружие и рюкзак.

– В такую темень?

– Потому я и попросил факел.

– А если они тебя в плен возьмут?

– Слушай, Андрей, только вот не надо опять лишних дерганий, ладно?! – огрызнулся майор. – Как возьмут, так и проглотят. Я сам разберусь. Ты тут лучше поглядывай, чтоб эти черти разукрашенные, джокеры, вас не перерезали. Все они, что попадались мне на глаза, тощие как Чертов перст. Голодуха у них, небось. А мы – мясо. Понял?

– Я понял, что они людоеды. Но…

– Но нам лучше вместе с американцами их перестрелять, чем стрелять с американцами друг в друга и ждать, пока уцелевших съедят.

* * *

Антонио, воспаленными от недосыпания и напряженного взгляда глазами смотрел на свои свежие зарисовки. Несколько клочков бумаги, на которых с тщательностью воспроизведен один и тот же облик Авачинского вулкана. Квалья массировал переносицу, жмурился и снова разглядывал свои рисунки. То, что можно было не заметить во время наблюдений за горой, могло обнаружиться в фотографически точных набросках, сделанных с определенными интервалами времени. И он видел, что гора меняется буквально с каждым часом. И теперь Антонио силился понять, является ли это точным воспроизведением реальности, либо он, на скорую руку рисуя вулкан, всего лишь допустил погрешности.

Два мотылька бились крыльями о стекло бутылки с отбитым верхом, в которой догорала свеча. Усталый взгляд теперь обращен на них. Два порхающих создания, словно пара разлученных влюбленных, с завидным упорством штурмовали стеклянную твердь, в отчаянной надежде встретиться там, в источнике света и сгореть в нем же от своей глупой любви.

Свеча почти догорела, и ей осталось всего несколько минут. Квалья вздохнул, прогнал упрямых насекомых взмахом руки, взял бутылку и направился к двери своего жилища. Еще свечи должны быть на первом этаже их нового дома. Среди того багажа, который они уже перенесли из машины, но еще не до конца распаковали.

Едва распахнув дверь и выйдя в длинный коридор, на противоположном конце которого находилось жилище Рона Джонсона, Квалья услышал тихий и недовольный голос:

– Сэр. Погасите немедленно свечу и не демаскируйте мою позицию.

В центральной части коридора было два окна. Одно выходило на руины Петропавловска, другое на небольшое поселение американцев и ущелье, с протекающей по ее дну речкой Крутоберегой. У выходящего на город окна сидел один из надзирателей, приставленных шерифом к новым жителям общины.

– Мне надо работать, и мне нужен свет, – возразил Антонио.

– Сэр, не разговаривайте громко, погасите свечу и вернитесь в свою комнату.

– Я сказал, что мне нужно работать. Но я не могу делать это в темноте. Сходи в таком случае сам на первый этаж и возьми мне там пару свечей.

– Вернитесь в свою комнату и ложитесь спать! Это приказ! – угрожающе произнес надзиратель.

– Кто, черт возьми, дал вам вообще право приказывать мне?

– Сложившиеся обстоятельства, – послышался второй голос. На этот раз женский. Еще одна из вооруженных людей Карла тихо поднялась по лестнице с первого этажа, услышав голоса. Теперь она смотрела на Антонио и недвусмысленно направила на него ствол автомата. – Делайте, что вам сказали, сэр. И никто не пострадает. И с этой минуты ни единого слова. Иначе мы наденем на вас наручники, завяжем рот, и вы будете ночевать в подвале офиса шерифа.

Свеча погасла сама собой. Просто догорела и, моргнув на прощание, погрузила крохотное пространство вокруг Антонио во мрак, лишив надежды когда-либо встретиться и двух глупых мотыльков. Вулканологу из Италии не оставалось ничего кроме как вернуться в свою комнату и закрыть за собой дверь. Он хотел громко хлопнуть ей от злости, но уж очень плачевный вид был у этой двери и он ее еще не до конца привел в порядок. Она и не закрывалась толком, постоянно со скрипом отходя от дверного косяка на несколько сантиметров.

Квалья лег на собранную на скорую руку кровать и прикрыл глаза. Спать совершенно не хотелось. Тогда он принялся вспоминать названия всех вулканов, склоны которых посетил в своей жизни, а затем и просто все известные ему вулканы. Это должно помочь уснуть.

Но через восемь или девять вулканов, сквозь его прикрытые веки до глаз добрался какой-то яркий мимолетный всполох. Затем он услышал далекие раскаты грома.

Гроза, здесь, на Камчатке? С подобным явлением он столкнулся за все долгие годы пребывания на этом полуострове лишь однажды. Во время первой и очень долгой послевоенной зимы. Но тогда творилось столько всякой чертовщины, что мало кто мог удивляться какой-то грозе во время снежной бури.

Антонио поднялся и взглянул в торцевое окно, в которое был нацелен его самодельный телескоп. Тучи обволакивали вершины Корякского и Авачинского вулканов, угрожающе приближаясь к жилищу. Похоже, придется прямо сейчас взять большой деревянный щит и закрыть окно. Если начнется дождь, да еще с ветром, то ночь будет не только бессонной, но и весьма мокрой.

Квалья подошел к деревянному щиту, который стоял в углу возле двери. В этот момент он ощутил, что на улице стало довольно ветрено и дверь чуть приоткрылась. Он уставился в образовавшуюся щель, где очередной всполох приближающейся грозы что-то высветил. Что-то странное…