– Я думал, что в этих краях бурь не бывает. Из-за ландшафта…

– Посмотри на те тучи. Они не предвещают ничего хорошего. Иди.

– Да, сэр.

Кевин направился к ведущей вниз лестнице и, дойдя до нее, дал пройти поднимающемуся Рону Джонсону.

– Все в порядке? – Рон похлопал молодого человека по плечу.

– Да сэр. Но надвигается буря.

– Похоже на то, – кивнул здоровяк и направился к шерифу.

– Как там наши гости, Рон?

– Спят. Майкл теперь ни на шаг не отходит от Оливии. Антонио довольно долго наблюдал за вулканом и что-то рисовал. Не думаю, что сейчас стоит от них ждать сюрпризов.

– Уверен? – Карл наградил друга усмешкой.

– Ну, разве что они сопрут еще одно полотенце в моей комнате.

– Окей. Ты посты проверял?

– Разумеется. Хочкинс уснул. Впрочем, это в его духе. Остальные на чеку. Но люди устали. К тому же, в них растет агрессия в отношении русских. Многие считают, что если с ними покончить сейчас, то после уже не придется находиться в постоянном напряжении и лишать себя сна.

– Ты винишь их в этом?

– Я не могу их в этом винить, – Джонсон мотнул головой. – Просто мне интересно, кто сеет среди нашей общины такие настроения. – После этих слов здоровяк пристально посмотрел на Карла.

– Да сами русские и сеют, Рон. Русские, своим поведением… Постой-ка… Уж не думаешь ли ты, что я подогреваю агрессию в общине в расчете повести их в бой? Я правильно тебя понял?

– Что мне еще думать после того, как тебе в голову приходят сомнительные идеи?

– Сомнительные?! – возмущенно воскликнул шериф.

– Именно. Не сомнительно ли рассчитывать на союз с людьми, чей образ жизни, быть может, не менее отвратителен, чем их внешность.

– Отвратительная внешность? Слушай, Рон, это уже расизм.

– Черт тебя подери, Карл, при чем здесь расизм? Эти люди не родились такими. Они специально уродуют себя, будто хотят как можно меньше походить на любых представителей человеческой расы!

– Их образ жизни и внешность не отменяет фактора русской угрозы, Рон.

– Не следует забывать, что это мы здесь гости, Карл. Мы пришли сюда, на их землю.

– Да, мы здесь гости. Но русские отчего-то совсем не гостеприимны.

– Отчего-то? Ты чего ждал? Красную ковровую дорожку?

– Я ждал хоть немного понимания, – отмахнулся Риггз.

– Понимание придет.

– До или после очередной войны, Рон?

Снова мрачная усмешка и шериф повернулся в сторону позиций неприятеля.

– Мы делаем все, чтоб войны не случилось, – ответил Джонсон. – Я и Юджин стараемся…

– Почему ты доверяешь ему?

– Нельзя сказать, что мы с ним доверяем друг другу. По крайней мере, он свои сомнения не особо скрывает. Но он протянул нам руку…

Шериф покачал головой:

– Он протянул руку тебе.

– Я уже не часть общины, Карл? Он не хочет напрасной крови, как и я.

– И поэтому он убил пленного?

Джонсон хмуро взглянул на друга:

– Мы убивали пленных. Ты ведь знаешь, где я был и кем работал до войны. Я всегда был на войне. И мы убивали пленных. Пытали их. Все так поступали, затем с тщательностью и хладнокровием профессиональных киллеров умело заметали следы. Мы все родились в мире, где о добре и справедливости только герои комиксов говорили. В реальности же было все с точностью до наоборот. А те, кто громче других кричали перед телекамерами о правах человека, на самом деле интересовались лишь собственным правом обмануть, отобрать и убить. Говоря о том, что пытки и убийства это плохо, сами пытали и убивали. Только свои пытки и убийства затеняли нейтральными и сторонними терминами. И даже не только это. Безумие мы называли эпатажем, секс называли любовью, мошенничество – маркетингом, новое рабство – экономикой. Мы говорили, что Бог всех создал равными, но себя называли исключительными. И так поступали не только мы. Страны, полностью подчинившиеся нашей воле, мы называли свободными. Мы, как и Юджин, родились и жили в мире, сотканном из безумных фантазий Джорджа Оруэлла, Карл. Ужасный финал такого мира был закономерен.

– С этим я даже спорить не буду, Рон.

– Тогда с чем ты споришь?

– С тем, что ты забываешь об осторожности.

– Именно осторожность заставляет меня повторять, что попытка заключить союз с этими пришельцами может стать роковой ошибкой.

Карл хотел что-то ответить. И конечно, он не мог согласиться со своим другом, потому что ему казалось, что Джонсон руководствуется лишь эмоциями и не позволяет себе мыслить прагматично и здраво. Но все его внимание вдруг привлек источник света далеко на полукруглом холме.

– Какого… – Он резко поднял бинокль, и некоторое время всматривался, пока вдруг его руки не опустились и шериф разразился смехом.

– В чем дело? – спросил недоуменно здоровяк.

– Похоже… Похоже, этот твой друг шлет тебе послание, – продолжал смеяться Карл и протянул ему бинокль.

Взглянув на холм вооруженным взглядом, Джонсон увидел, как на вершине полыхает объятый пламенем крест.

– Вот ведь тупой сукин сын… – зло выдохнул Рон, после чего Карл расхохотался совсем уж громко.

– А вы с ним хорошо поладили, да? Хочешь, я его арестую за проявление расизма?!

– Иди ты тоже к черту, Карл!

– А-ха-ха!!! – изнемогал от хохота схватившийся за живот шериф.

Джонсон посмотрел на его реакцию, затем снова взглянул на горящий крест и тоже засмеялся.

– У этого Юджина действительно странное чувство юмора. Хотя, он мог просто не знать. Ладно… – Рон подошел к краю крыши и крикнул вниз: – Брюс! Эй, Брюс!

– Да! – послышался снизу голос.

– Будь добр, принеси мне два горящих факела!

* * *

– Саня, тебя снятся наши дела давно минувших дней? – спросил Жаров, задумчиво глядя на то, как под натиском облаков тухнут одна за другой звезды.

– Ты про какие дела? Про сестер Соловьевых? – отозвался из темноты траншеи сонный голос Цоя. – Ох и озорные они были, пока молодые…

– Да не про эти дела, дурень. Я про то, как мы расправлялись с бандитами. Вот, самые жуткие моменты… Снятся? Как Скрипача мы убили, Руслану, Носатого… Чермета…

– Ах, это… Да, брат. Бывает. Это теперь наша ноша до последнего мгновения жизни. Ничего не поделать. Но кто-то ведь должен был… А знаешь, что я тебе скажу? Мне все эти кошмары не снятся, когда я с Оксаной. Заведи уже себе подругу. И когда будешь засыпать на ее груди, то ее грудь тебе и будет сниться. Это прикольно…