— Нет, что ты, — вежливо сказал Борис Натанович. — Было очень интересно.

Однако пора было переходить к делу, и я перешёл.

— Скажите, Владимир Алексеевич, — обратился я к директору обсерватории. — Вы ведь специалист по двойным звёздам, насколько я знаю?

Наш последующий разговор свёлся к вопросу определения галактических координат той или иной звезды относительно Солнца. Замелькали специфические термины: «галактическая система координат», «параллактический треугольник», «эфемериды», Волосы Вероники [2], созвездие Скульптора [3]

В какой-то момент товарищи Крат Владимир Алексеевич и Стругацкий Борис Натанович увлеклись, и перешли на язык настолько профессиональный, что даже я начал терять нить. Не говоря уже об Аркадии Натановиче, на лице которого за малым не проступал натуральный ужас.

— Товарищи, товарищи, — остановил я разошедшихся профи, — не будем углубляться в галактические дебри, нам с Аркадием Натановичем в них слишком легко заблудиться (насчёт себя я, конечно, слегка лукавил). Я ведь не за лекцией приехал. Мне всего-то нужно узнать гипотетические координаты гипотетической двойной звезды.

— Это как? — не понял Владимир Алексеевич. — Ничего не понял.

Борис Натанович промолчал и только бросил на меня очередной внимательный взгляд.

— Допустим, я даю вам другую галактическую систему координат, — объяснил я. — Относительно условной двойной звезды, находящейся на расстоянии двадцать шесть тысяч световых лет от центра галактики. При этом даю и некоторые параметры двойной звезды. В частности — это оранжевый и жёлтый карлики с массой ноль целых девять десятых и ноль целых семь десятых от солнечной. Расстояние между ними — порядка тридцати двух астрономических единиц. Задача вашей обсерватории, определить координаты этой гипотетической звёздной системы относительно Солнца. По сути речь идёт о совмещении двух систем координат.

Директор обсерватории хмыкнул.

— Зачем вам это, Серёжа?

— Так можете или нет?

— В принципе, ничего сложного я здесь не вижу. Но и научного смысла не вижу тоже. Гипотетическая двойная звезда… — он пожал плечами.

— Вы не поняли, Владимир Алексеевич, — улыбнулся я. — Это сейчас она гипотетическая. Но как только мы… то есть, вы определите координаты, вы постараетесь её найти. По моим, весьма и весьма приблизительным прикидкам, эта система должна находиться не слишком далеко от нас. Относительно, конечно.

— Не слишком — это сколько? — спросил Борис Натанович.

— От двухсот до тысячи световых лет, — ответил я. — В том же рукаве Млечного Пути, что и мы.

— Рукав Ориона, — сказал Борис Натанович.

— Он самый.

— Рискну спросить, — сказал Аркадий Натанович. — А что будет, если в указанной области пространства и впрямь обнаружится двойная звезда с похожими характеристиками?

— Отличный вопрос, — снова улыбнулся я. — Тогда я буду знать, что мои предположения верны.

— Предположения… о чём?

— Предположения о наличии внеземной жизни, — ответил я. — Возможно, даже разумной. Какие же ещё.

Да, приехав в Пулковскую обсерваторию с этим делом, я рисковал. Рисковал прослыть, если и не сумасшедшим, но уж экзальтированным чудаком с абсолютно завиральными идеями — точно. Но был нюанс. Даже несколько. Во-первых, моя слава юного гения и так бежала впереди меня. Гении же — все большие чудаки. Гениальность — она вообще на грани сумасшествия находится, это общеизвестно. Гению позволяется многое из того, что не позволяется обычным людям. Почему? Очень просто. Сумасшедший, место которому в психиатрической лечебнице, не мог изобрести гравигенератор, сверхпроводимость и всё остальное. Не бывает такого. Значит, — что? Правильно. Пусть чудит. Авось, что-нибудь полезное опять выйдет. А даже если не выйдет, то ничего страшного. Спишем в статью «расходы».

Далее. Мне нужно было готовить человечество к встрече с силгурдами. Постепенно, исподволь, но — готовить. Как только станция Дальней связи на Луне будет построена, пошлёт сигнал к системе Крайто-Гройто и получит ответ, станет ясно, что земляне не одиноки во вселенной. Но тут же возникнет вопрос, кто такой на самом деле этот русский советский паренёк, который, получается, знал всё заранее? Вплоть до языка инопланетян, который даже расшифровывать не пришлось.

Эти вопросы и сейчас возникают. Но сейчас их пока ещё удаётся кое-как гасить историей с афганским грузовиком и клинической смертью.

Но это — пока.

Не лучше ли постепенно подводить людей, ответственных за принятие судьбоносных для страны и мира решений, к мысли, что клиническая смерть Сергея Ермолова имеет к происходящему опосредованное отношение? Да, сегодня убедить поверить в перенос сознания инженера-пилота Кемрара Гели с планеты Гарад в тело советского подростка Серёжи Ермолова — невозможно. Невозможно до такой степени, что могут и впрямь в психиатрическую лечебницу упечь. Не взирая на заслуги.

А завтра?

Чёрт возьми! Даже станцию Дальней связи на Луне, возможно, строить не придётся, чтобы доказать существование инопланетной цивилизации в указанном районе галактики. Если выяснится, что система Крайто-Гройто находится на расстоянии меньше трёхсот световых лет (на это мало шансов, но они есть), то существует теоретическая возможность поймать какой-нибудь слабый радиосигнал, ушедший с Гарада в те времена, когда силгурды начали использовать радиосигналы для поиска иных цивилизаций (из истории гарадской астрономии я помнил, что это случилось около двухсот пятидесяти земных лет назад). Потом с этим делом завязали, решив, что не стоит обнаруживать себя раньше времени, но попытки были. Значит, их можно обнаружить. Если знать, где искать…

— Да вы не волнуйтесь, — я снова улыбнулся, включая всё своё обаяние. — Это всё так, гипотезы. Причём весьма и весьма хлипкие с научной точки зрения. Настолько хлипкие, что их можно счесть моим личным подростковым капризом и неуемной фантазией, подхлёстнутой чтением замечательных книг, в том числе и присутствующих здесь уважаемых Аркадия Натановича и Бориса Натановича. Но тут, видите ли в чём дело, дорогой Владимир Алексеевич. Мне очень хочется такой каприз себе позволить. До такой степени хочется, что я даже приехал сюда к вам сам и попросил предварительно позвонить вам весьма уважаемых людей. Ещё раз извините.

— Да нет, ничего страшного, — пробормотал директор обсерватории. — Каприз так каприз. Капризы, они знаете ли, разные бывают. Иной может