— Ты знал ее, да? — прокашливаясь, спросил Муратов, — говори!

Но блондин не обращал внимания на обоих следователей. Он сел в машину и рванул с места.

— Номер запомнил? — спросил Алексей, поднимаясь.

— Да, — сказал Никита и подал напарнику руку, — вставай, там кое-что есть.

Пока спасатели разгребали каменные останки храма, Быстров быстро обошел периметр, осмотрел камеры видеонаблюдения. Они все оказались выключены. Выругавшись, следователь пошел к небольшой пристройке, что располагалась слева от основного здания и обнаружил интересный завал в месте, где рухнула левая стена. Туда он и привел Муратова, показывая на небольшой темный предмет, покрытый слоем пепла и пыли.

Алексей взял небольшую сумочку, а Быстров взобрался повыше и раскопал черную замшевую туфлю.

— Интересно, — сказал он, — размер небольшой, для девушки ее размера самое то. Что думаешь?

Муратов открыл сумочку и достал оттуда документы, телефон и нательный крестик. Это были вещи Кати. Мужчины принялись активнее разгребать завал, Никита позвал свободных спасателей, но кроме огромного кровавого пятна, пропитавшего свежий газон, они ничего не нашли.

— Интересно, — сказал Быстров, — может, она выжила?

— Судя по кровопотере, она не могли далеко уйти. Но никого раненого поблизости нет, — вытирая пот со лба, произнес один из спасателей.

— Да вы что? — саркастически спросил Алексей, — правда нет?

Никита положил руку на плечо друга, тем самым успокаивая. Он понимал, что Алексей сейчас на взводе. Возможно, дело лучше доверить кому-нибудь другому. Нужно поговорить с Ткачевым.

— В любом случае, пока тела нет, будем считать ее пропавшей. Зарядим поиск…

— Она жива, — с уверенностью сказал Муратов.

Он и сам не понимал, откуда внутри такая вера в то, что, Катя цела и невредима. Ну, как минимум цела. Нужно найти этого мужчину с белыми волосами и присмотреться к Каину Вуду. Алексей знал, что не может такой человек быть абсолютно чист, внутри следователя росла уверенность, что бизнесмен знает куда больше, чем говорит.

— Нужно пробить Вуда, — сказал он по дороге в отделение, — что-то с ним нечисто.

— Он тут причем? — не понял Быстров, — Лёх, я понимаю, что ты переживаешь. Может, попросишь Ткачева снять тебя с дела? Особенно после того, что случилось с твоей девушкой.

Муратов мрачно вел машину. Ему не хотелось спорить с другом, потому что все его подозрения и правда выглядели нелогичными и беспочвенными, но он не мог избавиться от чувства, что все вокруг не то, чем кажется. Оставшееся время до вечера он посвятил поиску информации по Вуду, но к сожалению, не нашел ни одного нарушения: ни жалоб, ни штрафов. Этот человек был чист, как горное озеро, несмотря на то, что являлся весьма важной шишкой.

— Неужели ни взятки, ни угрозы, ни наркоты в клубе? — сокрушался Алексей к концу дня, — не верю я в такое.

— Я тоже, но что поделать, — отозвался Быстров, снова сшивая файлы для отчетности, — Вуд вряд ли подпустит нас близко, учитывая, что все его данные либо скрыты и засекречены, либо их просто нет.

— Нет, — сказал Муратов с уверенностью, — мы найдем на него управу. С завтрашнего дня буду лично за ним следить. А ты найди мне белобрысого.

Никита вздохнул и продолжил монотонное, скучное дело. Поход к начальству он пока решил отложить, поскольку только поглощенный делом, Муратов мог жить нормально. Если его отстранят, то он провалится в такую бездну отчаяния, что его уже вряд ли кто-то вытащит.

— Давай пробьем номер Туарега, — сказал Муратов, — диктуй.

Быстров попытался вспомнить, но вдруг понял, что воспоминания будто покрылись серой пеленой. Черт, неужели его подвела память? Следователь всегда гордился своей фотографической памятью, а тут какой-то номер не смог вспомнить.

— Ну! — рявкнул Алексей, — Никита, проснись и пой.

— Я не помню, — тихо сказал Быстров.

— Твою ж мать, — Муратов с силой стукнул по клавиатуре, — он знает что-то, я чувствую, что знает. Объявим в розыск машину.

— У нас нет оснований.

— Ну так найди основание, — сказал Муратов, — это проблема?

Быстров скептически посмотрел на напарника. Алексей вел себя странно: буянил, требовал нарушить закон. Это на него не похоже. Все-таки придется идти к Ткачеву. Быстров встал и вышел из кабинета.

Глава 23

За долгую жизнь Каин Вуд потерял многое: силу, время, возможности. Каждый его поступок, каждое решение должно было привести только к победе, но порой и он просчитывался. Решив в этот раз забрать умирающую Катю к себе, изгнанник хотел только одного — спасти ее. Но от чего? Или это была лишь очередная прихоть, каприз? Где был белый волхв в момент взрыва, почему пустил ее на эти проклятые похороны? Держа в руках холодные мертвые пальцы ведьмы, он задавался лишь этим вопросом.

Почему ты не спас ее? Почему дал ей войти в эту поганую церковь, где ей нельзя находиться? Вуд присел на краешек кровати, не выпуская тонкой руки. Его самого грызло чувство вины. Почему не забрал сразу, почему доверил защиту ведьмы бесполезному Совету? Ненависть к волхвам возросла стократно, глаз снова стал пульсировать, замещая скорбь и горе желанием отомстить. В его голове снова заиграл мелодичный, спокойный шепот:

«Ты можешь ее спасти. Ты же знаешь, что от себя не убежать»

Давным-давно он принял решение жить, как все, запечатав внутри себя силу, текущую по венам, словно вторая кровь. Она просачивалась в каждую мысль, сопровождала каждое действие и решение изгнанника. Каин Вуд не терял силу, как все думали, а сам отказался от нее, запретив себе даже думать о том, к чему она может привести. Но теперь перед ним снова стоял выбор: спасти девушку и поддаться тьме внутри, либо оставить все, как есть.

«Ты же знаешь ответ, зачем жеманничать?»

Он так устал от постоянной борьбы с собой, подавления этого внутреннего шепота. Порой казалось, что он сходит с ума. Однако Каин Вуд даже не знал, что может испытывать такую гамму эмоций. До сих пор они были ему чужды: забота, скорбь, боль от потери. Посмотрев на мертвое лицо Кати, он тихо произнес:

— Хотел свить паутину, чтобы поймать тебя, а попался сам.

В коридоре Лобанов собирал инструменты и вещи, надевал пальто и прощался. Они с колдуном что-то сдержанно и тихо обсуждали. Каин коснулся кончиками пальцев лба девушки, затем губ, нагнулся, чтобы поцеловать, но вовремя одернул сам себя. Ведь шепот прав: он давно уже все решил. Но страх потерять равновесие и силу, заключавшуюся в безразличии ко всему, по-прежнему сидел внутри. Он, Каин Вуд, не мог позволить себе стать пленником привязанности, но эта девочка была