– Спасибо! Огромное спасибо!

Вваливаюсь в автобус. Парень в куртке что-то кричит мне вслед.

– Могу схлопотать взыскание, – укоряет меня водитель. – Так останавливаться у нас запрещено.

– Извините, – бормочу я.

– Ничего. Теперь мы с ним квиты. Достал меня этот придурок. – Водитель смотрит на парня в куртке. Тот до сих пор стоит, разинув рот. – Усаживайся быстрее. Отправляемся.

– Спасибо. Спасибо. Вы меня очень выручили.

Я иду вдоль прохода. Автобус успел развернуться и отъехать от автостанции. Вижу одно свободное место у окна. Женщина, сидящая рядом, разложила на нем свои вещи.

– Извините, можно здесь сесть?

Женщина смотрит на меня. Вопрос доходит до нее с запозданием, потом она начинает убирать разложенные вещи: сумку, пластмассовый контейнер с едой, термос, несколько книг и журнал. Все это она прижимает к животу, наклоняется и пыхтит.

Я благодарю ее, усаживаюсь, достаю мобильник, наушники и бутылку с водой. Рюкзак ставлю между ног. Моя соседка возится со своим имуществом. Автобус выворачивает на главную улицу, и я припечатываюсь лицом к окну. Соседка никак не может устроиться. Она вдвое старше меня и вдвое толще, одета, как и я, в футболку и шорты, но на этом сходства заканчиваются. Из-за своей комплекции женщина занимает и часть моего пространства, впечатывая меня в окно. Так продолжается до остановки на повороте.

Вдруг ловлю себя на мысли: если отбросить это неудачное соседство, во всем остальном мне повезло, и я совершенно самостоятельна. Я никогда не ездила одна. Если уж на то пошло, я вообще нигде не бывала. А сейчас тороплюсь уехать подальше от всех, кого знаю, – в других городах знакомых мне людей нет. Еду туда, откуда меня увезли совсем маленькой. В Кингслей, которого совершенно не помню. От этих размышлений становится страшно.

Мысли несутся быстрее автобуса. Тело напряглось, перешло в состояние полной боевой готовности. Жутко собой недовольна. Плохо у меня с умением владеть собой. Очень плохо.

Напоминаю себе, ради чего все это затеяла. Мысли возвращаются к Мисти. Я любила ее и продолжаю любить, а Роб ее убил. Если ничего не предпринять, он и дальше будет убивать. Единственная, кто может его остановить, – это я. Мне нельзя волноваться. Тревога заберет у меня силы. Я должна подумать о том, чем займусь, приехав в Кингслей. Нужно составить план.

Добравшись, я могу сразу отправиться на озеро, где утонул Роб. От такой перспективы даже в душном автобусе моя кожа покрывается пупырышками. Если он там, ему очень не понравится, что я явилась одна, без родителей. Он разозлится. Сильно. Может, вместо них убьет меня? Достаточно ли этого, чтобы он остановился? Или он продолжит охоту за моими родителями?

Кого огорчит моя смерть? Девчонки из команды меня ненавидят, да и неизвестно, выживут ли они после заражения легионеллой. Гарри? У него тоже более чем достаточно причин меня ненавидеть. Милтон? Милтон будет переживать. И не знаю, как воспримут мою гибель родители. Их это может подкосить. Но постепенно они свыкнутся с потерей меня и даже станут гордиться моей жертвой. Ведь я это сделала ради них. А в том мире я снова увижу Мисти… Опять глаза на мокром месте. Нельзя сейчас реветь! Соберись, Ник. Сосредоточься.

Если мне суждено умереть, может, стоит вначале увидеться с бабушкой? Хочу знать, с чего все началось и как развивалось. Да, так я и сделаю. Теперь, составив план, можно успокоиться и унять сердцебиение.

Автобус выворачивает на шоссе, а моя соседка открывает пластмассовую коробку. Мой нос безошибочно узнает запах яйца, сваренного вкрутую. Прикрываю нос ладонью и отворачиваюсь к окну. В духоте некоторые запахи становятся тошнотворными. Тянусь к рожку индивидуального вентилятора, поворачиваю его и… ничего. Вентиляция не работает. А ехать далеко.

Достаю бутылку с водой, делаю несколько маленьких глотков. Нужно успокоить заворчавший желудок. Смотрю в окно, за которым проносятся одинаковые желтые поля. Местность равнинная. Поля тянутся вдаль, скрываются в утренней дымке. Я сижу на солнечной стороне. Солнце бьет в глаза. У меня слегка кружится голова.

Снова пью воду. Вскоре первая бутылка пустеет. Засовываю ее в рюкзак и нахожу вторую, слышу голос отца: «Не пей залпом. В жару нужно пить по чуть-чуть». Даже сейчас, когда папы нет рядом, он все равно меня сопровождает, его правила и наставления глубоко застряли в памяти. Но здесь я сама решаю, сколько мне пить. Плеснув на ладонь, протираю лицо, лоб и шею. Кто выпускает в рейс автобусы с неисправной вентиляцией?

Влажного лица оказалось достаточно…

Слышу голос Роба.

«Самовольничаешь? Это добром не кончится. Я тебя предупреждал».

По коже забегали мурашки. Нет. Не мурашки – крупные злобные существа с острыми когтями. Их когти впиваются мне в руки и спину, норовя расцарапать и разорвать…

Я не приведу их к тебе. Не могу это сделать. Но я сама еду в Кингслей. Ты ведь хотел, чтобы я приехала?

«Я хотел, чтобы ты их привела, глупая сучка».

Краем футболки вытираю лицо. Выпроваживаю Роба.

Боже, во что я вляпалась?

Моя соседка уж расправилась с сэндвичами, но запах не исчез. Вдобавок она вскрыла пакет с луково-сырными чипсами и теперь уписывает их за обе щеки. Ее челюсти ритмично двигаются, перемалывая содержимое. Проглотив порцию, она тут же лезет за следующей.

Может, музыка заглушит голос Роба? Вытаскиваю мобильник, засовываю в уши пуговки наушников, листаю файлы фонотеки. Взгляд падает на мигающий конвертик на экране. Десять новых сообщений? Уже десять? Открываю. Читаю. Послания пришли от родителей и Милтона.

Родительские полны тревоги.

Где ты?

Ник, позвони домой.

Я не могу им ответить. Не хочу рисковать. Они не должны знать, куда я отправилась. Я знаю, что подвергаюсь опасности, но и они тоже. Возможно, я смогу спасти их от Роба.

Вдруг чувствую, что выпитая вода требует выхода. За какие-то полчаса я выхлестала больше литра, срочно нужно в туалет.

– Выпустите меня, – прошу я соседку.

Хватаю рюкзак и пытаюсь встать. Наклоняюсь, чтобы не удариться головой о багажные отсеки. Любительница чипсов смотрит на меня с нескрываемым раздражением, ей не хочется шевелиться.

– Простите, мне очень нужно в…

Наконец она, дыша луком, хватает пакет с недоеденными чипсами и освобождает проход. Я протискиваюсь и тороплюсь в заднюю часть автобуса, к туалету. Горит сигнал «занято». Я торчу в проходе, стараясь не приземлиться на чьи-нибудь колени. Жара сморила пассажиров. Остекленевшие глаза, руки, свешивающиеся с подлокотников кресел.

Дверь туалета открывается. Вышедший парень почему-то боится смотреть мне в глаза.

– Извините, – бормочет он, проходя мимо. – Там не… Там полно…

Вхожу. В ноздри ударяет резкая вонь. Горловина унитаза завалена туалетной бумагой, но даже она не замаскировала полностью внушительную кучу дерьма. Пулей выскакиваю из кабинки и захлопываю дверь.