– Думаю, обошлось, – произношу я с облегчением.

Сигарета по-прежнему у меня в руках. Кладу ее в ближайшую пепельницу и снова сажусь. Оцепенение Керри не проходит, она будто в транс впала. Тянусь к ней, сжимаю ее ладонь:

– Керри! Бабушка!

Она смотрит на наши руки, потом на меня.

– Ты его видишь, – шепчет Керри. – Роба. Моего Роба. Значит, он не умер…

Большим пальцем я глажу ее ладонь:

– Керри, он мертв. Это просто… просто… что-то вроде призрака.

– О чем ты?

– Я иногда вижу его, говорю с ним. Но он приходит и уходит. Он живет в воде. Дело в том…

Как сказать ей правду? Как сообщить, что ее любимый малыш – серийный убийца?

– Дело в том, что он несчастен. Он… не может успокоиться.

Керри всхлипывает, другой рукой зажимает себе рот:

– Мой мальчик!

Не знаю, сумею ли я продолжить разговор, но я должна ей сказать:

– Он… причиняет людям зло. В основном девочкам моего возраста.

Керри резко отдергивает руку.

– И ты туда же. – Ее глаза становятся щелочками. – Разносишь ложь о моем мальчике. Возводишь на него напраслину.

– Нет! Мне самой тяжело рассказывать тебе такие вещи. Я была бы рада, если бы они оказались слухами. Но это правда. Кошмар начался и продолжается.

– Что? Что продолжается?

– Он погубил немало девочек. Утопил их. Он опасен.

– Нет! Это ложь!

– Я не вру. А что, когда Роб был жив, он никому не причинял зла?

Керри зажмуривается. Наверное, ей хочется, чтобы я исчезла.

– Бабушка, пожалуйста, ответь мне. Я напугана. Я боюсь его.

Она вздыхает, открывает глаза:

– Ангелом он не был, но того, о чем ты говоришь… этого бы он ни за что не сделал.

– Не сделал бы? Значит, я могу пойти на озеро? И там со мной ничего не случится? Там мне ничего не угрожает?

– Не ходи туда, Никола. Даже не приближайся к этому месту. – Керри смотрит в упор. В ее глазах я вижу боль, страх и неуверенность. Она тоже боится. – Никола, обещай мне, что не пойдешь на озеро. Обещай.

Ее пальцы, похожие на когти, впиваются мне в кожу. Она сверлит меня взглядом.

– Хорошо, не пойду, – обещаю я. – Дождусь автобуса и поеду домой. Я узнала все, что хотела.

Керри слегка разжимает пальцы, но руку мою не отпускает.

– Мы еще увидимся? – спрашивает она.

Ее глаза полны неподдельного страдания. Мне сложно разобраться в своих чувствах к ней, даже не знаю, есть ли они сейчас. Но между нами возникла связь, и я не хочу рвать тонкие ниточки.

– Конечно. Скажи мне свой номер, я забью его в мобильник.

– У меня нет телефона. Без него легче. Телефоны приносят плохие новости.

– Но и хорошие тоже. Если бы у тебя был мобильник, мы могли бы перезваниваться. Общались бы.

– Наверное.

– Я была бы рада.

– Я тоже, – улыбается она.

Сижу у нее еще некоторое время. Керри насильно впихивает мне в рюкзак пару банок пива «на дорожку». Прощаемся мы с нею довольно странно. Ни объятий, ни поцелуев. Как говорится, никаких телесных контактов. Но когда я подхожу к двери, мне кажется, что Керри коснулась моей ладони. Оборачиваюсь. Ее рука застыла в воздухе. Керри скрючивает пальцы и неуклюже, по-детски, машет мне.

– Пока… бабуля.

– Лучше зови меня Керри. Бабулями называют старух.

Ухожу, думая о ее худощавой руке, похожей на птичью лапу, о морщинах в уголках рта, о красных ниточках сосудов вокруг глаз. С какой легкостью я ей соврала.

Я иду не на автобус. Держа мобильник с открытой картой, иду к парку и дальше… к озеру.

Озеро совсем не такое, как на снимках. Семнадцать лет назад оно было куда многоводнее: серое пространство воды, сминаемое осенним ветром. Четырнадцать лет назад его покрывала корка льда. Сейчас оно чем-то похоже на искусственное озеро Терли. Поверхность гладкая. Ни ветерка. Слой прибрежного ила растрескался и стал похож на тротуар со щербатым асфальтом.

Оставляю рюкзак на берегу, сложенную одежду – там же и иду к воде. Жесткая корка ила обжигает ноги. С дальнего берега поднимается большая птица и лениво летит в мою сторону, загребая крыльями воздух.

И вдруг… я иду по льду, припорошенному тонким снежком. Он весело похрустывает под ногами. Солнце светит в глаза, отчего весь мир переливается волшебными красками. Он похож на сказочную страну, где живут феи. Сколько тут солнечных огоньков. Я иду одна. Бабушка и другие люди остались на берегу.

Слышится странный звук, похожий на писк и царапанье когтей. Я не только слышу его, но ощущаю зубами – они слегка чешутся. Интересно, бабуля его тоже почуяла? Что такое? Я успеваю увидеть черную дыру, но тут же проваливаюсь в нее, не в силах удержаться. От холода у меня перехватывает дыхание. Я открываю рот, и он наполняется черной водой.

Погружаюсь глубже, еще глубже. Здесь темно и очень холодно. Я падаю, пока не достигаю дна. Там вижу парня. Не такого, как я. Взрослого. Он смотрит на меня, улыбается и говорит: «Вот я тебя и нашел» – как будто это игра. Но по его голосу не скажешь, что он со мной играет. В руках у парня блестящая штучка. Он размахивает ею перед моим лицом.

«Нравится?» – спрашивает он.

Я протягиваю руку, и он наматывает цепочку мне на пальцы.

«Теперь ты моя».

Но мы не одни. К нам кто-то приближается. Чьи-то сильные руки подхватывают меня и толкают вверх, к свету…

Скрипучий крик птицы возвращает меня в реальность. Глина по-прежнему обжигает ноги. Оглядываюсь по сторонам. Солнце клонится к кронам деревьев, светит в глаза.

Здесь все и произошло. В этом месте Роб утонул, а потом нашел меня подо льдом. Керри утверждает, что Роб иногда здесь появляется. А сейчас? В воде озера Терли я совершенно не чувствовала его присутствия, даже отдаленного. Здесь у меня другие ощущения. Чувствую, как надвигается что-то ужасное.

Иду дальше, к воде, что еще осталась в центре. Чем она ближе, тем мокрее глина. Сначала она просто влажная, потом мокрая, очень мокрая, и наконец, не только мокрая, но и скользкая. Каждый мой шаг сопровождается ее вздохами и чавканьями. Она хлюпает и пузырится под ногами. В ноздри ударяет резкий запах гнили, а глина продолжает шипеть, свистеть, чавкать и булькать. Я иду по живой поверхности. Из ее недр поднимаются радужные пузырьки газа. Вокруг снуют не то жуки, не то жабки. Солнце прожаривает мне затылок, вокруг головы вьются мухи. Я отмахиваюсь от них, но они упрямо возвращаются.