те, кого она искала. Кай, сын Эрлинга, ты должно быть гадаешь, почему тебя и твоих людей зазвал в гости незнакомый купец. Признаюсь, то было не моим желанием, а желанием моей невесты. Вчера ко мне заглянул мой знакомец, Гуннвид, сын Стюрбьёрна, и рассказал, что пришел сюда на корабле сноульверов. Вот моя Даганочка и попросила вас позвать. Но перед тем я хотел поговорить с предводителем Снежных волком сам на сам. Вижу, люди вы достойные, рунами высокие, нравом спокойные, так что сейчас сюда придет моя Дагана. Выслушайте ее просьбу! А я вас щедро отблагодарю, коли вы ей не откажете.

Купец махнул рукой, и одна девка тут же поспешила выйти.

— Знаю, что в землях Севера, как и у нас, женщины-воины встречаются нечасто. Боги даруют им руны столь же щедро, сколь и мужам, редко кому из них приходятся по сердцу мечи, а не иглы, плошки или люльки. Но моя Дагана слеплена из иной глины. Потому не смотрите на нее, как на глупую женщину. Внутри нее горит огонь Толавы.

У меня почему-то резко пересохло в горле, несмотря на несколько выпитых кружек меда. И сердце в груди заколотилось яростнее, будто оно угадало за словами Хотевита что-то такое, чего я сам еще не понял. Я поправил ворот рубахи, потянулся к поясу, потом потянулся к кувшину с медом и едва его не опрокинул при виде невесты живичского купца.

Она выглядела знакомо и в то же время чуждо. Ее глаза, губы, лицо я часто видел во снах, но сбивал с толку ее наряд: из-под червчатого(2) летника(3) с длинными рукавами выглядывала белая рубаха с золотой вышивкой по горлу, на вороте летника переливалось жемчугами ожерелье, узкий красочный поясок перехватывал ее талию, а выбритый прежде правый висок ныне прикрывали серебряные височные кольца.

— Дагна? Дагна Сильная? — сказал я, сам себе не веря.

И только потом я почуял ее рунную силу. Хельт! Она стала хельтом, при том на крепкой одиннадцатой руне.

Она бесконечно долгое мгновение смотрела на меня, не узнавая, а потом рассмеялась точно так же, как смеялась после победы над огненным червем: хрипловато, нагло и уверенно.

— Ты же тот малец из… как его… Сторбаша? Огненный червь, да?

— И морская тварь у Торира. Потом его дочь везли на свадьбу. Кстати, у нее брак не сложился, разошлась она с мужем.

Козлобородый толмач зачастил, пересказывая наши речи Хотевиту, и купец нахмурился, когда я упомянул о дочери Торира.

— И впрямь такое было!

Она плавно села возле Хотевита, и тот сразу же положил ладонь на ее плечо. Интересно, как будут хрустеть его пальцы, когда я переломаю их один за другим?

Как же так? Почему она с этим… торгашом? Он же по сравнению с ней как щенок супротив медведя. Да он даже против меня слаб! Я всегда думал, что если Дагна и покорится кому, то только воину, превзошедшему ее рунами и славой. А тут какой-то торгаш, едва-едва ставший хускарлом. Неужто она повелась на его курчавую бороду и стать? Неужто на Северных островах не нашлось никого достойнее?

Лефсун тихо пнул меня под столом, Простодушный тоже напрягся, готовый вскочить и схватить меня, коли что. Но они-то не видели прежней Дагны! Они не знают, какова она была прежде! Как она била молотом по здоровенному огненному червю! Как пила медовуху взахлеб и перекидывалась шутками с воинами на пиру! Как перекатывались мускулы на ее плечах, когда она гребла! За всеми этими многослойными одеждами разве разглядишь ее силу? За блестящими украшениями разве угадаешь ее ум и хитрость, какую и у мужчин редко встретишь?

— А где же Беззащитный? Неужто всё же не сдюжил без брони?

— Жив пока, — буркнул я, успокаиваясь.

Упоминание Альрика остудило мою кровь, и я вспомнил, что нужно потом выспросить у Хотевита.

— Так кто теперь хёвдинг у сноульверов? Он или ты? Или, может, кто-то из этих хускарлов?

Дагна подобрала длинные рукава и уложила руки на стол, выжидая ответ. Что же ей понадобилось от нас? Что не под силу хельту?

— Считай, что я.

— А тот паренек, которого так любят морские твари, в хирде?

— Умер, — еще суше ответил я.

Дагна посмотрела на жениха, задумчиво прикусив нижнюю губу. Я налил себе еще меда и спешно выпил. Плавные очертания ее тела под тонкой рубахой и перепоясанным летником заставляли забыть о ее рунах, и думалось, будто перед тобой обычная женщина, мягкая и теплая, которую можно утащить в кусты и брать раз за разом по любви или силой.

Бездна! У меня слишком давно не было женщины. Надо спросить у Трудюра, как тут с гулящими девками дела, уверен, что он разузнал всё в первый же вечер.

— Эрлингссон!

Я вздрогнул от ее резкого окрика.

— Мне нужен крепкий хирд для одного дела! Я… Мой жених Хотевит заплатит за помощь, не скупясь! Возьмешься?

— Ты сначала толком расскажи, что за дело, для чего нужен хирд, а уж потом я решу.

Дагна полыхнула взглядом, взяла ближайшую кружку, налила туда меду и залпом выпила. Толмача от такого зрелища изрядно перекосило, а Хотевит смотрел на свою невесту ласково, глаз отвести не мог. Взяв кусок рыбного пирога, Дагна сказала несколько слов на живом языке, потом купец прикрикнул, и лишь после этого толмач недовольно вышел за дверь.

— Пусть твой раб тоже выйдет. Хоть эта история не такая уж и тайна, не хочу, чтобы вся дворня судачила об этом, — дождавшись, пока все выйдут, она продолжила: — Хотевит знает всё от начала до конца. Не знаю, слышали вы или нет, но в Велигороде, по нашему в Раудборге, нет ни конунга, ни ярла. Правит городом вече, что-то вроде нашего тинга. Есть большое вече, где каждый рунный мужчина может сказать слово, и есть малое вече, где сидят только самые богатые и сильные люди города. Помимо купцов, хельтов и особо уважаемых людей туда входит и нанятый городом хёвдинг. Он со своим хирдом заменяет ярлову дружину с тем условием, что город его кормит, одевает и платит за работу, но коли что пойдет не так, малое вече может прогнать их и нанять других воинов. На прошлое малое вече Хотевит впервые привел и меня.

Она снова наполнила кружку и снова выпила разом.

— Вообще здесь случалось, чтобы женщины участвовали на вече, только обычно это были какие-нибудь вдовы из уважаемых семейств, которые хорошо знали город, а город знал их. И хотя как хельт я имела право там сидеть, вот только за мной никого не было: ни семьи, ни рода, ни хозяйства. Даже если бы я уже вышла замуж за Хотевита, пока жив мой муж и его отец, глава их семьи, мне нет места на вече. Впрочем, все тогда промолчали. Кроме того самого хёвдинга.

— А он норд или… — вдруг спросил Херлиф.

— Живич. Я называю его хёвдингом на наш манер, здесь таких, как он, кличут воеводами. Он пришел в Раудборг с южных земель. Словом, этот воевода потребовал у Хотевита прогнать меня. Хотевит отказался, вступился за меня. Тогда наглец сказал, что и Хотевиту нечего делать на вече, ведь за его род говорит Гореслав Жирный. Я вспылила и сказала, что не пришлому хёвдингу, который служит за серебро, решать, что положено и что не положено в Велигороде. В общем, мы с тем воеводой разбранились вдрызг. В конце концов, я сказала, что не так уж он и хорош, как думает, ведь до сих пор не выловил тварь из Странцева моря.

Увидев мой недоуменный взгляд, Дагна пояснила:

— Это озеро чуть дальше по реке. Живичи думают, что в нем живет их водный бог Ведятя, который умеет оборачиваться огромным сомом. Каждый корабль, что пересекает то озеро, бросает в воду овцу, жертвует богу. Чаще всего Ведятя наедается той овцой и не трогает корабль, но порой случается, что он ломает борта и убивает людей. Тогда живичи говорят, что на том корабле был кто-то непочтительный к богам и особенно к матушке Ведяве. Я же думаю, что в озере живет какая-то тварь. Если выловить ее и убить, то и корабли перестанут тонуть, и овец почем зря топить не будут. Слово за слово, и мы с тем воеводой поспорили. Если я не сумею до свадьбы поймать ту тварь, тогда я поклянусь больше никогда не браться за меч, молот или боевой топор.

Она криво усмехнулась.

— Вот радости-то будет Хотевиту и его отцу!

— А если выловишь тварь?

— О, у меня была