В отличие от меня от летит со своим планшетом. Когда самолет взлетает, я краем глаза вижу, что он отключает интернет и листает на экране какие-то статьи. В них множество схем, непонятные мне закорючки-формулы, и я опять теряю интерес, ровно до взлета самолета.

Борт немного трясет, я вцепляюсь в подлокотники, и откуда-то сверху опять раздается голос:

«Не очень безопасный транспорт, в повозке надежнее».

Я вскидываю голову и опять вижу того мужчину-незнакомца.

– Сядьте, – шиплю я. – Вы с ума сошли, нельзя стоять в проходе!

«Мне можно», – улыбается он.

Борт опять дергает, но мой собеседник даже глазом не ведет. Не видят его и бортпроводницы, иначе почему до сих пор не сделали замечание?

Наконец высота выравнивается, тряска заканчивается и пилот разрешает отстегнуть ремни, но я не тороплюсь.

– Кто вы такой? – спрашиваю у стоящего надо мной.

«А вы не помните, рье?» – вопросом на вопрос отвечает он.

– А должна? Если сейчас же не уйдете, я сдам вас стюардам.

«Нехорошо так со своим женихом», – усмехается брюнет, а я делаю вывод, что он точно психопат, уже собираюсь позвать на помощь, как самолет опять начинает дрожать сильнее, чем при взлете.

Я поворачиваюсь к старику, сидящему рядом, тот бурчит себе под нос что-то про неумех пилотов, турбулентность и что на борту любой атеист поверит в Бога.

Старик все говорит, а я вижу дымку, возникающую вокруг его силуэта, словно дым.

В памяти всплывает жуткое знание о том, что самое страшное на борту самолета – это пожар, и уже хочу закричать, но тут самолет опять начинает мотать.

Да так сильно, что дымка, словно смещаясь в пространстве, перекидывается на меня, сгущается, а в следующий миг перед глазами все плывет.

Борт исчезает, я падаю в пустоту, стены которой состоят из плотной беспросветной субстанции.

Мне дико страшно, я пытаюсь кричать, но не слышу своего голоса. Кажется, падение продолжается целую вечность, пока внезапный свет не врезается в глаза, а мое тело – в каменную стену…

Закоулок, холод, пристань. Новый мир!

Я открываю глаза, резко вскакиваю и вижу над собой Бэдфорда и Рэкшора.

– Проснулась, летаргичка, – заявляет Кристофф, весь его вид говорит, что он зол, раздражен, но вот говорит он будто с облегчением. – Напугала до рурков. Кто в здравом уме ест концентрированный мед? Еще дешево отделалась. Всего два дня проспала.

Я осоловело хлопала глазами.

Тело ломило от неудобной позы, а возможно, из-за долгого лежания.

Оглянулась по сторонам.

Все те же покои, выделенные нам с Бэдфордом. Я лежала на кровати в облаке из подушек, и первое, что бросилось в глаза, – платье на мне было другим, нежели во время «дегустации» меда.

Я сощурила глаза и села рывком.

– Меня что? Переодели? – гневно спросила я.

– Разумеется, – Кристофф ответил невозмутимо. – Надо было оставить вас лежать на полу в грязной одежде, обляпанной медом. Вы в курсе, что, падая, уронили на себя всю банку стоимостью в целое состояние?

Если он надеялся вызвать во мне муки совести, то сильно ошибся, потому что я перевела взгляд на Бэдфорда, тот сидел ко мне ближе и даже зачем-то держал за руку.

Выдернула из его захвата ладонь и тут же припечатала пощечиной:

– Жених, значит!

От неожиданности мужчина вскинул брови и прижал ладонь к горящей щеке.

– Вас только это беспокоит, рье? – удивленно спросил он. – Думал, сильнее отхвачу за то, что все же влез к вам в голову.

– Подставляйте вторую щеку, – процедила я и гневно зыркнула на желтоглазого, а потом на его братца. Вздохнула, отдышалась и включила голову: – Но если я провалялась два дня, дайте догадаюсь: у вас не было иного выбора, чтобы «в меня» не влезть!

Бэдфорд поморщился.

– Я бы предпочел иные способы проникновения, но что ж поделать. Переодевала вас, к слову, Томпсон…

– Хватит уже! – рявкнул на нас Кристофф и принялся измерять комнату шагами, явно не от великого спокойствия. – Хотите узнать, что вы натворили, рье? Так я расскажу! Вы приняли убийственно концентрированную дозу меда Баскервилей. Вы вообще в курсе, что на три килограмма моих карамелек уходит всего унция?

– Да нет, откуда мне знать такие тонкости… – промямлила я.

– Спросить надо было! – новый рявк от Рэкшора заставил звенеть стены. – Далее вы провалились в галлюциногенный бред, какой ереси мы только не наслушались, дежуря возле вас двое суток.

Я невольно улыбнулась: это было бы мило, если бы меня сейчас не отчитывали, как последнюю дурочку.

– Наверное, нужно было вызывать доктора, – робко выдала я. – Промыть мне желудок…

С уст Кристоффа сорвался нервный смешок.

– Рассел, – бросил он брату. – Она еще и издевается. Мы решили, что на вас совершили покушение, и еще эта блохастая кошка путалась под ногами…

Я перевела взгляд на Бэдфорда, тот пожал плечами:

– Пришлось рассказать брату о моей маленькой тайне, – грустно выдал он. – Иначе как еще объяснить, что я узнал от животного причины вашего состояния. Анна, я оставил вас всего на несколько часов, а вы уже влипли в неприятности!

Вот сейчас мне и в самом деле стало стыдно.

Не за разбитый мед, не за два дня инсценирования «спящей красавицы», а за то, что Бэдфорду пришлось рассказать Кристоффу, откуда он добывает сведения.

– Простите, – уже искренне произнесла я. – Мне хотелось как лучше. Я прочла в справочнике, что мед помогает вспомнить забытое.

– О, да! Мы заметили! – Кристофф вновь продолжил меня отчитывать. – Знаете, что мы слушали целых два дня? Ваши воспоминания чуть ли не от момента пребывания в утробе и по сей день. Вы без умолку лопотали, никакой структуры и логики, а мы не могли даже пробиться к вам в голову из-за чертовых щитов. Пришлось караулить и ждать, пока они вновь начнут мерцать! ДВА ДНЯ! МЫ потеряли ДВА ДНЯ!

Раздался кашель – это Бэдфорд дал о себе знать.

– Не совсем потеряли, – произнес он. – Анна все же вспомнила кое-что, я видел удивительные вещи в ее памяти, многие из которых мне незнакомы и непонятны, но кое-что все же стало мне очевидным.

– Переместить хотели не меня? – Я прокрутила воспоминания в памяти еще раз.

Рассел кивнул.

– Того пожилого мужчину, он ученый в нашем мире.

– Физик – так он сказал.