Игорь вопросительно посмотрел на портного.

– Фигура у вас – хоть статуи лепи, хоть и худа чересчур… Ах да, вы же еще от ран не оправились… Понимаете, пропорции непривычны – талия у вас, как не у всякой девушки, а плечи даже после ранения – не у всякого амбала[78]такие. Непривычно, у господ придворных обычно животики…

Тут он задумался о чем-то своем, шевеля губами, и опомнился где-то через минуту.

– Ой, не беспокойтесь, старый Соломо… Александр сделает все в лучшем виде! Это я так…

Яков прояснил и не совсем понятную ситуацию с отсутствием приглашений от аристократии. В нормальной ситуации улана бы просто замучили визитами, даже если бы он не был аристократом. А так – только старые товарищи из окрестных полков.

Виновницей такого отношения была «Елисавет Петровна». Императрица не слишком вникала в государственные дела, но вот праздники и развлечения были только ее вотчиной. Если кто-то переходил дорогу, то гнев «матушки» мог сломать человеку судьбу. Формально смертной казни в России не было, но оставались такие «милые» обычаи, как драние ноздрей, и нужно сказать, что истинная «дщерь Петрова» не слишком стеснялась в применении подобных средств.

В чем-то серьезном придворные могли бы пойти против ее воли – те же государственные дела, к примеру. Но вот развлечения… И князь до самого приема должен оставаться в своеобразном вакууме.

Через неделю был готов парадный мундир, а еще через три дня сияющий Яков Сирин влетел в слободу на калмыцкой лошадке.

– Через два дня – прием в вашу честь, – выпалил он с порога.

– Присаживайся, – флегматично отреагировал Игорь. – Щей будешь? С курятиной?

Парень было удивился, видя такое спокойствие, но быстро отошел.

– Буду! – И засмеялся. – В конце концов, не каждый может похвастаться, что ел за одним столом с имперским князем и тот сам наливал ему щи!

Причина такого спокойствия проста – перегорело. Ну что такого может быть на приеме? Дадут новое звание или орден, может, имение какое или денег подкинут. Интрига заключалась в том, что он не знал, какая именно «плюшка» ему обломится. Но, откровенно говоря… устраивала любая.

А если вдруг не устроит… Нет, ну мало ли – пусть он и патриот России, но все может быть… Так вот, если не устроят, то было приглашение на военную службу – от Марии-Терезии, от ее супруга Франца-Стефана, от французского Людовика XV, от испанского Карла III и целой кучи монархов поменьше. Все они обещали ему полк под командование, а Людовик XV еще и поместье – причем немедленно…

Чтобы доставить улана в Зимний дворец, императрица прислала карету с парой лакеев на запятках. Кстати говоря, лакеям там было вполне удобно, да и нужны они были не только для «понтов». Открыть дверь кареты и помочь выбраться – это не самое главное, важнее были сильные руки, помогающие вытаскивать увязшую карету из грязи. Ну да, погода была такая, что не слишком-то и понятно – надевать обратно колеса или ехать на полозьях…

Впрочем, доехали благополучно. Доехали, потому что в качестве чичероне[79]к князю приставили Якова. Молодой чиновник шел сзади-справа и негромко подсказывал – куда повернуть. Тимоню тоже пропустили во дворец, и денщик шел чрезвычайно важный, свысока поглядывая на лакеев и слуг.

* * *

Тимоня знал за собой некоторую бестолковость и «детскость», за которую ругала еще мать. Даже став опытным воякой, он не утратил этой черты. Но определенная доля тщеславия у него все же была, так что когда уланское «общество» прикрепило его денщиком к молодому «боярину», оно было полностью удовлетворено. Еще бы – статус денщика был достаточно высок, а уж когда оказалось, что его командир жутко знатен, Тимоня уверился в своей счастливой звезде. Эвона сколько таких денщиков прилепятся к барину да живут безбедно. А тут и вовсе – с матушкой-императрицей видеться будут! Х-ха, ну и пусть он, Тимоня, «дите», зато устроился так… Нет, надо будет письмо родным написать, пущай знают, как высоко их сын взлетел!

Ну а Тимоня гордился еще и тем, что пока он – слуга единственный, да еще и у имперского князя. Статус, между прочим, нешуточный. Игорь уже выяснил, что служить к нему с охотой пошли бы и многие дворяне…

* * *

Шли по коридорам, затем через анфиладу залов. Нужно сказать, что народу навстречу попадалось много – и не только слуг. Были и явные дворяне, но, скажем так, несколько потертого вида. Вопросительно посмотрев на Якова, Игорь дождался ответа – «форма допуска» у всех разная.

– Кто познатней да в фаворе могут и поближе пройти, ну а остальные едва ли не в передней толкутся, – несколько образно выразился Сирин.

Наконец сопровождающий их лакей замедлил шаги, сделав их еще более торжественными. Жезлом он сделал отмашку, и стоящий у дверей красномордый глашатай объявил певческим басом:

– Его высочество, имперский князь Грифич, принц Рюген!

Сказав это, он отошел в сторону, освобождая проход.

Императрица поднялась с кресла и сделала несколько шагов навстречу – большая честь, если знать о неважном состоянии здоровья.

– Так вот ты какой, принц из сказки, – удивительно женственным голосом сказала она, лукаво улыбаясь, и протянула руку для поцелуя.

Улан склонился по всем правилам и еле заметно прикоснулся губами к нежной, надушенной коже.

– Ваше величество, – нейтрально поприветствовал он Елизавету, едва заметно улыбаясь и откровенно разглядывая.

Была в нем такая черта, что, если начинали сдавать нервы, вылезала какая-то наглость.

– Ну что, хороша? – кокетливым голосом спросила государыня.

– Сбросить бы вам лет десять, – «кобелиным» голосом ответил попаданец.

Императрица расхохоталась по-девичьи и хлопнула офицера веером по плечу:

– Вижу, вижу… Погибель бабья… Ладно, повеселимся потом, а сейчас – торжественная часть.

Тут она сделала рукой еле уловимый жест, после которого музыка и разговоры утихли.

– Князь Грифич, принц Рюгенский… Три с половиной года назад ты поступил на мою службу в качестве рядового улана. Не стал чваниться родом и требовать привилегий – ты делом доказал, что являешься настоящим князем из старинного рода, завоевав себе славу воинскую. Много славных дел числится за тобой, ведомо нам, что именно ты остановил атаку драгун при Кунерсдорфе и от тебя улепетывал Фридрих после той баталии. Ведомо и о Битве на Мосту…

Елизавета остановилась, делая драматическую паузу и одновременно переводя дух. Стоящий напротив нее князь хорошо видел, что речь далась ей совсем нелегко…

– Много хорошего сделал ты в эту кампанию, и не зря государи иностранные наградили тебя орденами. Я тоже не хочу быть неблагодарной и жалую тебе орден Святого Александра Невского и звание подполковника уланского!