Полномочия графа были весьма широки. Он отвечал за сбор налогов, пошлин и штрафов, монетную чеканку и обмен, созыв местного войска, общее администрирование территорией, поддержание правопорядка и справедливый суд. Потеряв возможность реально назначать и отзывать графа, король, по сути, отдал все эти составляющие на откуп или даже, точнее, на поток и разграбление местным магнатам-олигархам, приложившим все усилия для того, чтобы сделать занимаемую ими должность наследственной, закрепить ее за своим родом. По сути, так возникало государство в государстве, обладавшее собственной подконтрольной территорией, вооруженными силами, механизмами реализации властных полномочий. Не случайно каждый граф имел в своем распоряжении военный отряд, силами которого выполнял полицейские функции, поддерживал правопорядок, вершил суд и расправу. Так оказались совмещены реальный аппарат насилия и формальные полномочия на его применение. Центральная государственная власть пошла наиболее разумным путем: вместо того, чтобы бороться с возникшей на местах вольницей, ее следовало формализовать и узаконить, формально сохранив тем самым монополию на насилие в руках государства.

Усиление власти графов происходило одновременно с упадком реального значения епископов и возглавленного ими городского самоуправления, с одной стороны, и с окончательным устранением от осуществления самостоятельных властных полномочий представителей местных народно-племенных органов власти, с другой. Так, выборные лица, ответственные за сотни (отдельные округа графства), так называемые сотники или центенарии (centenariur, centenier), называвшиеся также тунгинами, на рубеже VI–VII вв. превращаются из представителей местного самоуправления, по сути, лишь в помощников графов, подотчетных им чиновников.

Власть локальных магнатов обосабливается, таким образом, и от королевского контроля сверху, и от народного влияния снизу, становится самостоятельной, ни от кого в действительности не зависимой силой. Это привело к возвышению в отдельных регионах королевства наиболее авторитетных, уважаемых и поддерживаемых всеми остальными представителями местной знати лиц, которые становились по сути некоронованными королями части страны. Видимость законности власти таких лиц придавал тот факт, что они занимали почетную и многофункциональную должность майордома (от латинского major domus — «старший в доме»; также употреблялись термины majordome, gubernator palatii, maire du palais) – управляющего королевским двором, имуществом и всеми имениями в подвластной области.

Майордомы собирали налоги, от имени короля вершили суд, командовали всеми военными силами подотчетного им региона, а также, во время правления малолетних королей, являлись их опекунами и фактически правили как регенты от их имени. В значительной степени полнота власти майордома была обусловлена кочевой природой двора короля. Поскольку дворец следовал за королем, майордом должен был готовить к приему короля и сопровождавшей его свиты каждую виллу-имение, где монарх собирался остановиться. Для этого нужно было обеспечить налаженный быт, снабжение продуктами из окрестных поместий, работу многочисленных слуг, само передвижение короля с места на место и многое другое. Майордом, таким образом, это не дворецкий в привычном нам понимании, следящий за одним зданием или комплексом расположенных поблизости сооружений. Майордом – чиновник, следящий за всей страной, по которой перемещается дворец короля.

Обособление трех отдельных стран королевства франков: Австразии, Нейстрии и Бургундии – привело в итоге и к появлению трех самостоятельных майордомов, реализовывавших свои полномочия в пределах одной из названых стран. Опора на местную знать делала их практически независимыми от короля, а перечень властных полномочий оказался настолько широк, что его власть вполне могла соперничать с королевской. Сохранение на этих позициях отдельных лиц из числа местной знати даже после формального объединения королевства Хлотарем II в 613 г. как нельзя лучше показывает пределы, до которых простиралось реальное единство государства, а вместе с ним и королевская власть. Так, сразу после казни Брунгильды, Хлотарь назначил отдельным майордомом Австразии Родиона и утвердил в должности майордома Бургундии Варнахария, хотя, казалось бы, в едином королевстве логично было бы иметь одного майордома.

Следующим шагом Хлотаря II стало проведение в 614 г. двух представительных собраний представителей знати всего королевства, одно из которых включало епископов, другое охватывало светских магнатов-землевладельцев. Результатом их общих усилий по исправлению того, «что было сделано и предписано вопреки порядку и разуму» стал принятый 18 октября 614 г. королевский ордонанс «во имя доброго и мудрого поддержания порядка». Именно этот состоящий из 24 статей эдикт, направленный на восстановление «доброго старого порядка», нарушенного усобицами времен Фредегонды и Брунгильды, в значительной мере закрепил сложившуюся в конце VI – начале VII вв. ситуацию в управлении Франкским королевством.

За крупной землевладельческой знатью сохранялись и законодательно закреплялись все полученные на этот момент владения. Согласно 12-й статье ордонанса ни одно должностное лицо не могло быть назначено управлять какой-либо областью, не имея там земельных владений. Иными словами, графы могли назначаться только из числа местных землевладельцев, что вело к обособлению местной власти и ее узурпации местными знатными фамилиями. Иное дело, что это решение, принимавшееся в условиях фактического развала королевства, имело своей целью сделать местные элиты ответственными за ситуацию в регионах, в том числе и за счет личного имущества, что должно было стать дополнительной мотивацией для наведения порядка в тех областях, где располагались их собственные имения.

Отдельно оговаривались права Церкви, в частности невмешательство светской власти в выборы епископов («да будет каждый новый епископ избираться духовенством и народом»), а судьи и королевские сборщики налогов ограничивались в правах выполнения своих обязанностей на принадлежащих Церкви землях: «Пусть должностные лица не требуют с Церкви и клириков несения какой-либо повинности, в отношении которой наши деды и отцы предоставили иммунитет». Король брал на себя обязательство не вмешиваться в юрисдикцию церковного суда, распространявшегося не только на клириков, которых ему отныне нельзя было брать под свою защиту, но, в том числе и посаженных на церковные земли вольноотпущенников. Отдельно оговаривалось также невмешательство короля в практику завещаний имущества частных лиц в пользу Церкви, то есть земли, передававшиеся в церковное владение, не могли быть конфискованы светской властью: «Настоящим постановлением жалуем, чтобы дарения умерших в пользу церквей не отбирались у них в силу чьих-либо домогательств». Было, впрочем, предусмотрено право короля надзирать за выборами епископов, а также способствовать выдвижению на епископские должности представителей королевского окружения, которые «имеют личные заслуги и преуспели в учености». Это должно было оставить королевской власти лазейки для вмешательства в дела Церкви.

Наконец, в этом, а также ряде других документов, Хлотарь II обещал бороться со злоупотреблениями властью со стороны королевских чиновников, мздоимством и хищениями, обеспечить справедливый суд для всех подданных и наказывать преступников предварительно расследовав дело, выслушав обвинителей и обвиняемых, и наказывая виновных соразмерно тяжести их преступлений. Предписаниями Хлотаря II жестко закреплялся принцип нерушимой частной собственности на земельные наделы, некогда пожалованные кому-либо королевской властью: «То, что пожаловано Церкви, духовым или каким-либо светским лицам щедротами означенной славной памяти королей (подразумеваются отец и дед Хлотаря II – прим. автора), пусть остается во всей силе».