выбраться из этого прохода, но позади него, вместо вида на улицу, виднелась только чёрная тьма — очевидно, Гэлбрайту не следовало даже пытаться идти в том направлении, откуда он пришёл...

Между тем землетрясение становилось всё более и более интенсивным. С обшарпанных стен начала отваливаться старая штукатурка. Гэлбрайту пришлось отступить назад, потому что прямо с потолка упал кирпич, который грохнулся на землю, подняв немного пыли. «Это уже целых семь баллов», — подумал инспектор, оценивая уровень землетрясения. «Если бы только я»... У него не было времени додумать эту мысль — его так сильно трясло, что спокойно строить догадки не представлялось возможным.

В панике нарезая круги по крошечному участку этого прохода, он снова взглянул на зеркало, которое необъяснимым образом не рассыпалось на куски во время этого землетрясения. Фигура его собственного отражения продолжала стоять на том же месте и в той же позе, но Гэлбрайта гораздо больше беспокоило то, что начинало происходить за спиной зеркального двойника — оттуда, с ярко освещенной улицы, внезапно хлынула волна темно-красного цвета. Жидкость чем-то напоминала морскую воду, смешанную с кровью. Гэлбрайт обернулся — позади него не было ничего, кроме полной темноты. Он снова повернулся к зеркалу — там, с хорошо видимой отсюда улицы, огромная волна продолжала приближаться к его двойнику. Что, во имя всего Святого, происходит? Это галлюцинация?

В его мыслях царил хаос. Инспектор больше не пытался делать никаких выводов — он просто метался в этой ловушке, как зверь в загоне. Он снова посмотрел на зеркало и чуть не потерял сознание — волна темно-красной жидкости, которая уже подобралась вплотную к отражению Гэлбрайта, с оглушительным звоном разбитого стекла устремилась в сторону самого инспектора. Он почувствовал, как эта вода залила его с головы до ног. Его нос и рот начали наполняться жидкостью, от которой исходил отвратительный запах крови. Стараясь не задохнуться, Гэлбрайт начал отчаянно размахивать руками, словно пытаясь выплыть на поверхность, но он, не в силах сопротивляться силе этой стихии, отдался волне, которая тут же повалила его на землю...

Он очнулся оттого, что чьи-то руки хлопали его по щекам. Ему было трудно открыть глаза — казалось, веки были сведены судорогой. Хорошо, что он хотя бы может пошевелить рукой... Он протянул её куда-то вперед и почувствовал, как кто-то взял его за руку.

— Не могу поверить, что теряю тебя. Или всё-таки нет? — наконец до ушей Гэлбрайта донесся чей-то голос.

Он хотел ответить человеку, невидимому для него самого, но его язык тоже, казалось, онемел. Он попытался пошевелить шеей. Вроде бы все в порядке, позвонки не сломаны...

— Кончай башкой мотать, подымайся давай! — сердито произнёс всё тот же голос.

До инспектора наконец дошло, кому принадлежал этот голос. Гэлбрайт смог открыть глаза и огляделся — он лежал на земле, возле витрины, за которой стояли те самые манекены в бальных платьях. А над ним склонился его друг, который, заметив, что инспектор наконец пришел в себя, улыбнулся.

— Похоже, ты был не в себе, приятель! — сказал Фаркрафт с некоторым упрёком.

— Прости, что со мной не так? — спросил его Гэлбрайт, медленно поднимаясь на ноги.

— Пойдем в теньке сядем, — проигнорировал Фаркрафт его слова, — а то жара невозможная...

Взяв инспектора за плечи, Фаркрафт направился к ближайшей скамейке. «Странно», — подумал Гэлбрайт, — «когда я проходил здесь еще до этого странного землетрясения, я не видел поблизости ни одной скамейки... Что произошло на самом деле?».

Фаркрафт, казалось, прочитал мысли своего друга и сказал:

— Иду я, значит, по своим делам и вижу, как ты стоишь в переулке и смотришь на каких-то рэперов. Когда ты засмеялся и начал убегать от них, я решил последовать за тобой — мало ли, пришлось бы защищать тебя от этой троицы. И я заметил, что ты свернул в тупик. Ну, думаю, мой друг от страха, не разбирая дороги, пошёл куда глаза глядят. Я иду за тобой и смотрю, как ты бегаешь кругами перед зеркалом, будто собака, которая хочет поймать себя за свой хвост. Подбегаю к тебе, а ты рот раскрыл и глаза зажмурил. Я не смог найти другого способа остановить твое безумие, кроме как ударить тебя по голове и притащить сюда.

Закончив свой рассказ, Фаркрафт выдохнул и посмотрел на Гэлбрайта.

— Голова-то, надеюсь, не болит? — обеспокоенно спросил его друг.

— Нет, все в порядке, — ответил инспектор, — я просто не мог открыть глаза и пошевелить языком.

— Вероятно, онемение или что-то вроде паралича. Как ты вообще докатился до такого? Может быть, вколол себе чего-нибудь такого, а?

— Иди ты со своими наркотиками куда-нибудь подальше, Фаркрафт, ты же меня знаешь... — с некоторой обидой Гэлбрайт начал оправдываться перед ним.

— Ну а какое ещё есть для этого слово? Или ты действительно хочешь убедить меня в том, что ты настолько сильно испугался тех троих афроамериканцев, что решил спрятаться от них в каком-нибудь тупике и, думая, что тебя там никто не увидит, дать волю своим нервам?

— Я не собираюсь тебя ни в чём убеждать, приятель...

— В таком случае расскажи мне, что ты сам чувствовал в тот момент.

— Клянусь, наркотики не имеют к этому никакого отношения, — начал Гэлбрайт, — я просто вышел из бара и по пути на улицу Ролло случайно прошёл мимо переулка, где трое фанатов гангста-рэпа готовились перестрелять друг друга из-за какого-то пустяка. Я рассмеялся, чтобы отвлечь их от этой мысли, и спокойно пошел себе дальше. И, не зная, что это тупик, вошел в коридор. Но я боюсь, ты можешь не поверить в то, что произошло дальше...

— Я поверю тебе, не волнуйся. Ладно, продолжай.

— Хорошо. В коридоре я подошёл вплотную к зеркалу и вдруг заметил, что мое отражение никак не реагирует на мои движения. А после этого я почувствовал, что началось землетрясение. Я хотел побежать назад, но позади меня всё было перекрыто какой-то темнотой. А потом из зеркала на меня хлынула волна крови. Задыхаясь, я потерял сознание. Спасибо тебе за то, что ты, как оказалось, следил за мной всё это время.

— Не считай меня своим ангелом-хранителем, приятель. Что ж, неслабый трип ты словил...

— Ты всё ещё