гожусь! Вы просто не знаете, что мы с ее бабушкой раньше работали в одном цеху, у одного мастера. Она чуть постарше, я помладше, мы друг друга называли сестрами. Все тогда считали, что я ее умнее и проворнее, вот только она оказалась удачливее, а мне не повезло. Она отхватила себе хорошего мужа — он у нее чиновник в отставке, — воспитала достойного сына. Он сначала работал в бюро общественной безопасности, а как грянули реформы, то — я уж не знаю, каким образом — получил вид на жительство в Гонконге, вдобавок женился там на местной, заработал кучу денег, да еще и троих детей им разрешили нарожать[53]. А я что? Осталась без работы, вон улицы мету. Муж без работы, сын без работы. Ему уже скоро тридцатник, а все никак не женится. В итоге ее бабушка теперь у нас важная госпожа, живет в огромной квартире, которую сын ей купил, я же для нее дорожки в саду подметаю. А эта мелкая козявка еще и бабушкой меня не хочет звать!

Юй Шого рассердилась:

— Но ты ведь не бабушка!

Девушка усмехнулась:

— Гого тебя к молодым причислила — разве же плохо? А ты не ценишь!

Соседка постарше поняла всю серьезность проблемы и поспешно одернула дворничиху:

— Лао Хуанхуан! Не стоит при ребенке говорить такие вещи. Ты глянь, какая хорошая девочка, послушная, а сейчас рассердилась — аж глазки выпучила.

— Да пусть хоть как у жабы выпучит, мне все равно, — проворчала Лао Хуанхуан.

Юй Шого уперла руки в бока и заявила:

— Гого не боится взрослых!

Лао Хуанхуан парировала:

— А я всяких шмакодявок не боюсь. И уж тем более тех, у которых папаши непонятным образом разбогатели, нажились на спекуляции, коррупции, лести и всяких лазейках в политике. Если бы мне такая удача подвернулась, то еще не факт, что я ею воспользовалась бы. Как говорится, тридцать лет — на востоке от реки Хуанхэ, тридцать лет — на западе, судьба переменчива[54]. Ну, посмотрим еще, сколько он будет ходить задравши нос. Сейчас хватают коррупционеров, и даже расстреляли нескольких губернаторов провинций! Поживем — увидим!

Соседка постарше возмутилась:

— Лао Хуанхуан, ты что такое болтаешь? Гого всего четыре года, что ты за человек?!

Девушка сказала:

— Да пусть болтает, что хочет. Пусть выплеснет злобу. Если ты не дашь ей выговориться, может быть, однажды она подожжет наш дом, и тогда нам точно не поздоровится.

Лао Хуанхуан заверещала безумным голосом:

— Точно! Быть китайцем — значит быть революционером. Если случится еще одна революция, я сожгу ваши дома и всех вас перережу!

Внезапно голос подала девочка:

— Лао Хуанхуан, где дедушка и бабушка… — Потом она перешла на крик: — Отвечай Гого! Отвечай! Отвечай!

— Ах ты малявка! — заорала в ответ Лао Хуанхуан. — Ты еще мне тут грубить будешь?! Да я ж тебя пристукну! И ничего тебе не скажу! Ничегошеньки!

— Говори! Говори!

Юй Шого пинала со всей силы решетку, целясь в Лао Хуанхуан. Дворничиха увернулась, взяла большую метлу и ринулась к окну. Соседка схватила ее и оттащила прочь со словами:

— Ты что творишь? Совсем того? Ей всего четыре годика! Четыре! А ты себя ведешь как дите малое. Допустим, у нее папаша коррупционер, ребенок-то тут при чем?!

Лао Хуанхуан осклабилась, демонстрируя желтые зубы:

— Ну и что, что четыре года? Когда начнется революция, никого не пощадят — ни кур, ни собак, ни четырехлеток! Всего-то ничего живем без революций[55], а вы уже и позабыли.

Девушка-соседка схватила из тележки тряпку и швырнула ее в Лао Хуанхуан:

— Тьфу на тебя! Только зажили спокойно, а ты все талдычишь о революциях — совсем сбрендила, что ли?!

Соседка постарше становилась все серьезнее. Она с суровым видом поинтересовалась:

— Слушай, Лао Хуанхуан, а ты вообще всерьез говоришь? Ты забыла, что я состою в комитете собственников? Жилец в нашем ЖК — царь и бог. Ты помнишь, какие у нас тут порядки? Наш ЖК называется «Теплый дом», потому что наши ключевые понятия — уют и забота, мы заботимся друг о друге до такой степени, что готовы преподнести друг другу чашку теплого супа. Похоже, ты не годишься для работы здесь. Кроме того, в твоем возрасте люди должны гасить в себе такой огонь и не творить зла, это ты понимаешь?

Лао Хуанхуан нахально улыбнулась:

— Да понимаю я. Давно уже все у меня потухло. Просто я люблю пошутить!

Из расположенного неподалеку помещения, которое в ЖК называли «культуральной», показались двое немолодых мужчин. Они захлопали в ладоши, увидев соседок. Девушка встрепенулась:

— О, это наши соперники! Нам пора!

Соседка постарше собралась идти, но на сердце было неспокойно. Она остановилась и уставилась на дворничиху; та переводила взгляд с нее на Юй Шого, а девочка не сводила глаз с Лао Хуанхуан. Все трое молчали, не зная, что дальше говорить. И в этот момент на горизонте появились дедушка и бабушка Гого.

Дедушка и бабушка вернулись. С ними все было хорошо. Ничего не случилось, просто требовалось сходить в банк и постоять там в очереди. Они сами не ожидали, что задержатся так надолго. Обстановка разрядилась. Лао Хуанхуан наклеила на лицо улыбку и поприветствовала стариков, а потом отправилась наводить порядок. Соседка сообщила, что Гого очень волновалась и ее надо утешить. Судя по виду, она еще много чего хотела бы им сказать, но проглотила слова. А девушка уже неторопливо двигалась в сторону «культуральной». Она оставила все события позади, ей лень было волноваться, ведь произошедшее не имело к ней никакого отношения.

Дедушка с бабушкой все благодарили и благодарили соседку и Лао Хуанхуан. Юй Шого между тем молчала. Она плотно сжала губки, чуть опустила голову и посматривала на родных исподлобья.

— Гого! — окликнул ее дедушка.

— Гого! — присоединилась к нему бабушка.

Юй Шого в ответ не издала ни звука, лишь недобро глядела на них.

Тут бабушка внезапно поняла, что внучка стоит на подоконнике, и ахнула:

— Гого, ты почему на окно влезла? — Она заметила, что футболка на ней надета шиворот-навыворот. — Ох, похоже, наша Гого сегодня на нас сильно обиделась…

И прежде, чем бабушка успела договорить, Юй Шого расплакалась.

— Гого плачет! Гого плачет! — всхлипнула Юй Шого, объявляя о единственном решении на данный момент. Больше она ничего не могла сказать, поскольку ее душили слезы. Она изливала все, что накопилось.

(6)

Юй Шого горько плакала полтора часа. Дедушка взял часы и встал рядом с ней, время от времени глядя на циферблат и наблюдая, не побьет ли внучка собственный рекорд. Юй Шого плакала стоя,