Я обнаружил пару новых трюков для работы с крибами, они годятся не только для флотских шифров. Рассказать? – В его дружелюбном голосе слышались озорные нотки.

Бетт помедлила, но все прочие пары покачивались на танцполе с закрытыми глазами, а Гарри шептал ей прямо в ухо. Даже если очень стараться, посторонние из-за громкой музыки не смогли бы различить ни слова.

– Да, расскажи, пожалуйста, – прошептала она в ответ, тоже улыбаясь и расслабленно опираясь на его руку.

– Так вот, я работал над четырехроторной машиной…

Сверкающий латунный узор, который выводили музыканты, ложился на узор, который плели слова Гарри. Когда Бетт прикрывала глаза, ей казалось, что она почти различает оба эти узора.

– Дилли засадил меня за квадраты Виженера.

– С таким я уже имел дело. Ты умеешь их взламывать без ключа?

– Проще некуда.

– Ну ты молодец! А как насчет…

– А вы всё шепчетесь и шепчетесь. – Возле них появился Джайлз. – Можно теперь мне?

– Нет, спасибо, – решительно отказалась Бетт. Она оперлась на плечо Гарри, горя от желания обсуждать квадраты Виженера и четырехроторные «Энигмы», и едва заметила, как Джайлз, со смехом воскликнув: «Ладно уж, держите свои тайны при себе», исчез среди танцующих.

До королевской свадьбы одиннадцать дней. 9 ноября 1947 года

Глава 22

Внутри часов

У одного из санитаров волосы были рыжие, как у Джайлза. Бетт наблюдала за ним, когда он во время вечернего обхода, раскладывая по шкафам чистое белье и собирая грязное, смеялся вместе с приятелем. Бетт вспомнился голос Джайлза: «Держите свои тайны при себе…»

«А может, это у тебя были тайны?» – подумала она уже, наверное, в тысячный раз. Неизменно приветливый Джайлз, всегда готовый посплетничать. Джайлз, которого потом перевели из Шестого корпуса в отдел Нокса. Джайлз, самый забавный из Безумных Шляпников.

Ей не хотелось, чтобы это оказался он. Но ей вообще не хотелось, чтобы это оказался кто-то из ее друзей.

Рыжий санитар вышел из общего зала, и Бетт выскользнула за ним.

– Что тебе нужно, Лидделл? – спросил он, понизив голос. – Сигареты? Духи? За такое придется заплатить.

Вот еще одна вещь, которой Бетт научилась за проведенные здесь годы: вычислять, кто из санитаров и медсестер готов к тайным сделкам с пациентами. Припрятанные лекарства можно было обменять на выпивку, косметику… или на сведения.

– Мне нужна информация. – Бетт сглотнула и вытерла о халат внезапно вспотевшие ладони. – Что такое «лоботомия»?

– А зачем тебе? – удивленно поднял он брови.

«Затем, что меня поставили в очередь на это, а я не знаю, что оно значит». Беспокойство не оставляло ее весь вечер с того момента, когда она подслушала шепот медсестры. Из пациенток ее отделения никто ничего не знал наверняка, все лишь предполагали то одно, то другое.

– Просто скажи.

– Это важная информация. – Он наклонился к Бетт, обдав ее запахом пота и «Лайзола»[55]. – Что дашь взамен?

Она снова сглотнула – к горлу подкатила желчь – и потянула его в ближайшую каморку с постельным бельем:

– Пошли, покажу.

И этому она тоже научилась здесь – определять, кто из санитаров станет лапать тебя под халатом, когда никто не видит, как этого избегать и увертываться от жадных рук, как кусаться и лягаться, если подлецу удалось зажать тебя в угол… И кто из санитаров не станет лезть насильно, однако не откажется, если предложить. Чтобы получить желаемое, иногда приходилось предлагать самой. Не впервые Бетт опускалась на колени в бельевом чуланчике, но, как и в первый раз, ее желудок скрутило от бессильной ярости и омерзения.

– Что такое лоботомия? – спросила она, прежде чем начать. Ее голос проскрежетал, как ржавый нож.

– Операция такая, на голове, – ответил санитар, закрывая глаза и запуская пальцы в ее волосы. – Говорят, просто маленький разрез, чик – и всё. В Америке их постоянно проводят… Да… Вот так…

Бетт остановилась и откинулась назад:

– А для чего делают эту операцию?

– Давай сначала закончим…

– Нет. Сначала скажи, зачем нужна эта операция.

– А зачем нужно все остальное, что тут проделывают? После нее ты лучше себя почувствуешь. Починят тебя, словом. Не стоит волноваться, Лидделл, – добавил он, похоже, вполне искренне. – Говорят, это не слишком серьезное вмешательство. Лечение электричеством куда хуже, например.

Бетт попыталась выудить какие-то подробности, задавала еще вопросы, но он явно больше ничего не знал. Она закрыла глаза и завершила начатое, вспоминая, как ее партнерша по игре в го провела ногтем по черепу, будто скальпелем.

– Умничка. – Он застегнул брюки и потрепал ее по волосам. – А теперь давай-ка бегом обратно в палату.

Бетт села на корточки. Санитар выскользнул из чуланчика – рыжие волосы будто подмигнули ей в просвете двери. Чтобы сдержать тошноту, она глубоко вдохнула запах хлорного отбеливателя, которым разило от сложенного в стопки белья. Ей показалось, что даже ее легкие до отказа наполнены внезапным страхом. Против нее играет предатель, ее ждет операция, а она понятия не имеет, кто это и что это – и поможет ли ей кто-нибудь с тем и с другим.

«Озла, Маб, где же вы?»

Йорк

«Чайная “У Бетти”, – сказала по телефону Озла. – Завтра в два. Тогда и поговорим».

«Катись к черту!» – ответила ей тогда Маб, бросила трубку и пошла взглянуть, как там дети.

Она подняла из кроватки Эдди, мягкого, теплого, и прижала к груди. Сынишка закапризничал, еще толком не проснувшись, но быстро успокоился у нее на руках. Маб вдохнула его сладкий запах младенца и детской присыпки. Эдди показался ей даже тяжелее, чем прошлым вечером, и неудивительно: малыш рос, как говорится, не по дням, а по часам и в свои полтора года уже обогнал большинство знакомых двухлеток. Наверняка со временем вымахает до шести футов. С сыном на руках Маб на цыпочках вышла из детской, мимоходом погладив по темным волосам Люси, которая спала беспокойно, что-то бормотала и пыталась сбросить одеяло.

Маб покормила Эдди внизу, уворачиваясь от горошка, когда малыш норовил выплюнуть еду на ее кремовую льняную блузку. Потом усадила его играть с поездом, который смастерил ему отец, но не могла найти себе места. Стояла, крутя в пальцах незажженную сигарету, – Маб пыталась бросить курить – и чувствовала, как ледяная рука буквально сжимает ее горло, стоило вспомнить о зашифрованном послании Бетт.

Ну не могло быть в Блетчли-Парке шпиона. Кандидатов начинали проверять на благонадежность еще прежде, чем пригласить на собеседование. В особняке, куда она перевелась после работы с «бомбами», Маб доводилось слышать о нескончаемых коробках с личными делами, заведенными МИ-5 на каждого. Коробки громоздились где-то в Девятом корпусе. И даже если шпион существовал, на кого он