— Для меня это трудно.

— Тем хуже для вас, — сказал Кесслер. — Откровенно говоря, мне все равно. Что вам известно о селатропамине?

— «Ноубл фармасьютикалс» собирается выпустить его под торговым названием «селедаун».

— Средство для потери веса.

— Да.

— И в каком виде?

— В виде плиток питательного вещества, продаваемого без рецепта.

— И заменяющего прием пищи?

— Да.

— Когда?

— Через восемь месяцев. Мы ждем образцы базового питательного вещества.

— Что это такое?

— Вытяжка из растения, из которой можно будет синтезировать препарат.

— А без нее синтезировать его невозможно?

— Со временем эта задача будет решена, но гораздо проще клонировать молекулы исходного растения. Вот почему они отправили охотников этноботаников на Амазонку.

— Вы открыли селатропамин?

— Да, растение, которое его содержит. На Юкатане.

— Насколько я понял, действующее вещество получено из мутировавшего растения.

— Да, это радикально измененная Allamanda cathartica, я ни разу не видел ее в других местах.

— И вы привезли образцы в Чапел-Хилл?

— Да. В количестве, достаточном для предварительного изучения.

— Но его не хватит, чтобы синтезировать вещество?

— Верно.

— Насколько мне известно, препарат вызывает сильное привыкание?

— Не сам препарат. Однако человек с невероятной быстротой привыкает к тому, к чему этот препарат добавляется.

— Значит, люди воспылают страстью к плиткам «селедауна».

— Да. Плитки обладают сильным слабительным действием. Тот, кто сядет на диету из таких плиток, очень быстро потеряет вес. Однако долговременный эффект может оказаться довольно опасным. Например, обезвоживание.

— Селатропамин можно добавлять к другим продуктам?

— Да.

— С тем же результатом?

— Да.

— А если о свойствах препарата станет известно раньше, чем оно будет запущено в продажу?

— В таком случае его почти наверняка сразу запретят.

— И это приведет к огромным потерям «Ноубл фармасьютикалс».

— Да.

— Или принесет кому-то много денег, если он узнает заранее, что препарат будет запрещен до того, как он появится на рынке. Можно будет продать акции.

— Я совсем не разбираюсь в биржевых спекуляциях, но вполне вас понимаю.

— У вас есть опцион на покупку акций?

— Я работаю на Ноубла двадцать пять лет. С основания компании.

— И вы хотите выйти в отставку богатым человеком.

— Ну, если говорить прямо… — промямлил Граннард.

— Я прямой человек, доктор.

— Вы можете мне помочь? — спросил этноботаник.

— Мы можем помочь друг другу. — Макс Кесслер улыбнулся, взял ученого под локоть и повел его через мост. — Давайте немного прогуляемся и обсудим детали.

Они унюхали лагерь до того, как его увидели. Зловонный запах сотни мужчин, живущих скученно и редко моющихся. Вонь грязных тел, экскрементов, сладкий аромат пищи, готовящейся на древесных углях. Когда они приблизились к большой поляне, закат был уже совсем близок и сторожевые башни выделялись темными силуэтами на фоне заходящего солнца.

— Как мы попадем внутрь? — шепотом спросил Эли Санторо.

Рядом с ним, у самого края поляны, на усыпанной листвой земле лежал Гарса и изучал в бинокль лагерь, имевший форму большого прямоугольника, окруженного земляной стеной с бамбуковым частоколом наверху. На каждой из сторожевых башен стояло два часовых с пулеметами пятидесятого калибра. Большие ворота из бамбука и колючей проволоки охраняли еще четверо часовых. За частоколом виднелись развалины старого храма в дальнем конце лагеря. Здесь было на удивление шумно: люди кричали, смеялись и разговаривали.

— Шумят, — прокомментировал Гвидо, несущий на своих широких плечах рюкзак Гарсы, и нервно провел ладонью по лысой голове.

— Они слишком беспечны, — ответил Гарса. — Им все равно, слышит их кто-нибудь или нет.

— Ну, они в самом сердце джунглей, так почему это должно их заботить? — фыркнул Эли.

— Из-за людей вроде нас, — мрачно произнес Гарса.

— Вы так и не ответили на мой вопрос, — заметил Эли. — Как мы пройдем мимо часовых и сторожевых башен?

— Через руины, — ответил Гарса. — Это единственное место, которое находится в мертвой зоне и его не видно с башен.

Как большинство древних построек майя, храм, служивший восточной стеной лагеря, строился постепенно, в течение нескольких столетий, и каждая династия добавляла от себя что-то новое. Храму, на который они сейчас смотрели, никем не обнаруженному, не раскопанному и не разграбленному, исполнилось никак не меньше двух с половиной тысяч лет, и в свое время он возвышался на сотню футов над землей. Теперь его высота едва ли составляла двадцать футов, он настолько зарос лианами и деревьями с плотной листвой, что далеко не сразу становилось понятно, что это искусственное сооружение.

Гарса, Эли и Гвидо потратили почти полчаса, чтобы добраться до дальнего конца поляны, и к этому моменту тени стали еще длиннее. Гарса не ошибся: там, где стена храма поднималась над земляной насыпью, частокол отсутствовал, а сама стена стояла под углом к земле, из-за чего со сторожевых башен ничего нельзя было разглядеть. Трое разведчиков подождали еще пятнадцать минут, пока не стало совсем темно, после чего просто вышли на поляну и быстро пробрались через лабиринт лиан и листьев, скрывавших скошенную стену пирамиды.

— Что теперь? — спросил Эли, когда они устроились за развалинами огромной каменной статуи ягуара на углу стены.

Под ними раскинулся длинный прямоугольный лагерь. В северной части находилось стоящее на сваях главное здание с жестяной крышей; у южной стены, возле ворот, расположилось несколько бараков поменьше, а на противоположной стороне виднелся куонсетский ангар[78]времен Второй мировой войны. Перед ангаром они разглядели палатку с откидным полотнищем на металлических шестах и несколькими яркими прожекторами, от которых в ангар тянулись толстые провода с резиновой изоляцией. До разведчиков доносился глухой шум работающего внутри генератора.

Две бомбы стояли на тяжелых деревянных рамах, очевидно сколоченных специально для этой цели. Внутри палатки находились четверо мужчин, трое из них вроде бы занимались разборкой каких-то устройств, четвертый наблюдал за их работой. Вся группа была в военной форме, отличавшейся от камуфляжа, охранников и солдат, живших в лагере. Все четверо военных были в хирургических масках, и все четверо оказались китайцами.