– Так вот, до нынешнего дня я дожила достаточно состоятельной. Настолько, что и сама время от времени могу жертвовать. Правда, в довольно скромных размерах, тем не менее…

Полусонные глаза атамана несколько оживились. Однако не так, чтобы окончательно разогнать навеваемую присутствием вдовы убийственную скуку. Он с сожалением взглянул на дверь, за которой исчезла японка: до чего же зряшно уходит время!

– Не могли бы вы излагать свою просьбу короче и яснее, мадам? В чем, если конкретно, суть вашего прошения и цель визита?

– Как вдова офицера прошу ходатайствовать перед местной администрацией о содействии в некоторых моих деловых начинаниях. Мне приходилось слышать, что вы обращались с подобным ходатайством, касающимся других офицерских вдов.

– Я только тем и занимаюсь, что сочиняю всевозможные ходатайства, мадам, – кончилось терпение атамана. – В основном «вдовьи». Поэтому попрошу конкретнее: в чем ваша просьба? Где сама бумага?

– Она за дверью. В небольшом чемоданчике, рядом со шкатулкой, которую вместе с кое-каким содержимым хотелось бы преподнести вам в дар. Не сочтите за подношение. Исключительно в память о погибшем поручике.

– Разве что в память… – полусонно пробормотал атаман.

– Дело в том, что ваша японская подруга, сожительница или кем она приходится, потребовала, чтобы корзинку я оставила в прихожей. Теперь, с вашего позволения, я возьму её. Не надо что-либо сочинять, об этом позаботился мой юрист. Достаточно вашей милой подписи.

Семёнов посмотрел вслед вдове и похмельно повертел головой. Он отказывался что-либо понимать. А еще ему хотелось знать, куда девался адъютант, который в минуты свидания с Сото и на пистолетный выстрел не должен был подпускать к нему каких-либо просителей. И куда исчез водитель, он же штабс-капитан Фротов, на кого генерал полагался как на телохранителя. Какое ходатайство, какой полковник Жуховицкий, какая шкатулка, в соболях-алмазах?!

Впрочем, о шкатулке вдовы – вопрос отдельный, вначале её следовало увидеть. Вдруг и в самом деле?..

– И-я и-могу отдать женсина её весци? – появилось в просвете двери соблазнительное личико япошки.

– Можешь, Сото, можешь. Что вы тут затеяли? Не тяни время, его и так в обрез.

– И-осень-то харасо, атамана.

Несколько минут не было их обеих. Когда же Кондратьева наконец появилась, в руках у неё желтела небольшая кожаная сумка с аппликацией и металлическими заклепками – наподобие тех, которыми любили щеголять маньчжурские модницы, устроившиеся в какие-либо государственные учреждения.

– Как и обещала, я не займу у вас и пяти минут, – положила вдова перед атаманом два листика с отпечатанным на машинке текстом на русском и китайском. Причём легли они на украшенную серебряной вязью и резьбой деревянную шкатулку.

Пока атаман искал свои очки и, поднося прошение поближе к окну, разбирался в его сути, вошла Сото. Опустившись перед столиком на колени, она поднесла генералу и его посетительнице стоявшие на подносе ароматно дымящиеся чашки.

Семёнов знал пристрастие маньчжуров к чаю из трав, но, угощаясь им, каждый раз задавался непраздным вопросом: «На каком таком зелье настояли его в этот раз местные мастерицы отрав и всевозможных ядов?» Вот и в этот раз командующий на мгновение оторвался от чтения, чтобы взглянуть на Сото, и… замер: прямо на него смотрело дуло пистолета.

– Все, атаман Семёнов! – озарила свое лицо бледной улыбкой высокогрудая «вдова», поднимаясь со стула и отходя к двери. – По приговору народного суда, именем советской власти…

Нажав на спусковой крючок, террористка сразу даже не сообразила, что щелчок получился холостым. Заметив коварную ухмылку японки, она тотчас же перевела ствол на неё и вновь нажала на крючок – раз, второй… В третий не успела – в лицо ей полетела чашка с горячим чаем. И пока, ослепленная парящей жидкостью, женщина металась по комнате, пытаясь прийти в себя и найти дверь, Сото бросилась к ней, захватила руками ноги и, ударив головой в живот, сбила на пол.

На пронзительный визг, которым она вслед за этой атакой огласила половину отеля, в номер ворвались два маньчжура в штатском и вытолкали террористку сначала в другую комнату, а затем и в коридор.

– И осень-то испугался? – встревоженно поинтересовалась Сото, опускаясь на колени перед главкомом и кладя на стол перед ним пистолет Кондратьевой.

Атаман неловко вертел головой, глядя на японку ошарашенными покрасневшими глазами, и мычал что-то воинственно-нечленораздельное, усиленно пытаясь прийти в себя. Он был поражен тем, что только что произошло; как глупо, не по-армейски, оказался он на грани гибели. Недостойной его, рубаки-атамана, гибели – вот что прежде всего потрясло Семёнова.

– Я же говорила, господина генерала, что там – и-осень-то подлая женсина, – проворковала Сото, озаряя лихого генерала извиняющейся улыбкой.

Все еще не овладев собой, Семёнов, тем не менее, уже стоял у двери в соседнюю комнату, с пистолетом в руке, готовый к любому развитию этой трагикомической сцены.

– Кто эта стервоза недорезанная?! – рычал он, поводя пистолетом то в сторону Сото, то в сторону насмерть перепуганной горничной, которой выпало убирать осколки чашек. – Кто её подослал сюда?! И вообще, кто устроил весь этот бедлам, этот хреновый спектакль с незаряженным пистолетом?! Я вас спрашиваю!

– И-это не есть и-хреновый спектакль, – вежливо кланялась Сото.

– А что же, по-твоему?

– И-это было покушение. И-вы сейчас увидите.

Девушка степенно вышла в переднюю и спустя несколько секунд вернулась, держа на ладони россыпь патронов.

– Пистолета и-был зарязен. И-настоящий, боевой пистолета, атаман может осмотреть его, – указала она пальчиком на оружие террористки.

– Да вижу, что не игрушечный, – атаман и в самом деле взял в руки маузер, повертел его перед глазами, понюхал пахнущий ружейной смазкой ствол.

– Пока руськая женсина улыбалась вам, я украла все патроны, – ослепительно улыбалась Сото. – И предупредила охрану отеля.

– Так ты знала, что она пришла убить меня?

– И-нет, сначала не знала. А потом нашла пистолет – и знала. Вот… – вновь протянула атаману ладошку с патронами.

– Почему же ты её сразу не пристрелила? Или сразу же не сообщила мне?

– И-зацем? – безостановочно кланялась и улыбалась Сото. – Вы не верили Сото, что она подлая и-женсина. Если бы я вошла с пистолетом, эта женсина отказалась бы от него.

– Но у неё мог быть и второй пистолет.

– И-Сото не позволила бы подлой женсине достать второй пистолет, – решительно заявила лейтенант кемпейтай. Поэтому я и вернулась в комнату. А если бы эта подлая женсина достала пистолет или нож, то Сото сделала бы вот так… – едва приподнявшись, японка вдруг вскрикнула и, раскручиваясь на лету, продемонстрировала какой-то невероятный прыжок, в котором ударом ноги, очевидно, способна была не только выбить из руки «залетной вдовушки» пистолет, но и снести ей голову.