бежать и нырнуть в каменный бассейн, чтобы успокоиться окончательно, и просидела в своей комнате, пока не услышала шаги, а затем и голос Милдрют.

Конечно же, первым делом она направилась в комнату к лорду Тристану и вошла без стука. Я приоткрыла двери и прислушалась. Но голоса звучали тихо, и расслышать, о чем разговор, не было возможности. Одевшись, я мышкой пробежала в кухню, чтобы заняться завтраком, и сделала вид, что не заметила, когда Милдрют и Тристан отправились на прогулку, задержавшись на пороге кухни.

Можно было и дальше притворяться, что я живу сама по себе и не нуждаюсь ни в чьей компании, и забыть прошедшую ночь, но после обеда Милдрют принесла мне позабытые в спальне лорда Тристана платье, чулки и подвязки. Положив сложенную одежду у порога на пол, она сказала, поглядывая на меня презрительно:

— Господин зовет тебя.

— Спасибо, что принесла мое платье, — кивнула я величественно, не желая показать, настолько уязвлена этим поступком. — Вчера было так жарко натоплено…

— Поэтому оденься по погоде, чтобы не пришлось больше раздеваться, — посоветовала она и удалилась.

Я услышала, как она вышла на крыльцо, а потом принялась бросать камешки с обрыва. Значит, лорд Тристан желал поговорить со мной наедине. Я глубоко вздохнула, призывая себя к здравомыслию и спокойствию. Вчера я просто немного сошла с ума, напридумывав разных ужасов… Или не совсем напридумывав… Но не надо выказывать слабость. Только не показывать, что боишься… Или желаешь…

Постучав в двери и получив разрешение войти, я чинно прошла в спальню к Тристану и остановилась, скромно потупившись.

— Вы хотели меня видеть? — спросила я голосом монашки, словно не млела вчера в его объятиях.

— Хотел, леди Изабелла, — подтвердил он, и мне опять почудился намек в его словах. — Милдрют привезла приглашение от Ланчетто. Скоро именины леди Ромильды, и мы с вами приглашены. Это странно…

Я быстро взглянула на него. Он задумчиво потирал подбородок и выглядел не очень-то радостно.

— Что странного в приглашении, господин? — поинтересовалась я, а сама уже строила планы по возвращению на большую землю. Можно будет наплевать на все и сбежать! Благо, жемчуг, выделенный мне на покупки, растрачен не был. Надо только решить — куда отправиться и как уберечься в дороге от воров и бандитов.

— Меня никогда не приглашала на такие праздники, — сказал он. — Признаться, я в замешательстве. Вас тоже пригласили, леди Изабелла, и Ланчетто особенно просит привезти с собой ту картину, которую вы приобрели…

— Картину?! — я разом позабыла о планах на побег. — Зачем она ему?

— Господин Доруа очень хвалил полотно, а Ланчетто — ценитель живописи.

— Вот уж не подумала бы, — выпалила я.

— Говорят, у него неплохая коллекция старинных картин.

— Но моя картина — вовсе не старинная! И я не желаю ее продавать!

— Никто не принудит вас к этому, — сказал он успокаивающе. — Почему вы так разволновались? Брат просто хочет посмотреть, только и всего. Что в этом плохого? На картине изображено что-то неприличное?

— Нет, — тут же отозвалась я. — Согласна с вами — почему бы и не показать милорду герцогу мое приобретение? Когда мы отплываем?

Я рассчитывала услышать «завтра» или даже «сегодня», если сильно повезет, но Тристан огорчил меня:

— Он ждет нас в пятницу и просит, чтобы мы остались до воскресения.

— Зачем он зовет вас туда в конце недели, если суббота у него занята? — пробормотала я, прикидывая на пальцах, сколько ждать до отъезда.

— Именины леди Ромильды именно в субботу, — мягко подсказал Тристан. — Но мы поедем раньше, потому что у меня нет для нее подарка. Что посоветуете прикупить?

— Вам лучше знать вкусы вашей мачехи.

— И то верно, — легко согласился он. — Простите, что спросил.

Мы отправились на большую землю в четверг, и я, сидя в лодке, прижимала к груди картину, завернутую в платок. За пару дней никто меня не съел, не сбросил со скалы и даже не покусился на мою честь, и мысли о побеге отошли на второй план, хотя и не оставляли меня.

Глядя на приближающийся берег, я думала: зачем Ланчетто понадобилось смотреть на нее? Я не сомневалась, что картина — намек на смерть прежнего герцога, но ведь герцога убили в постели… Почему тогда терраса?.. Почему я стою на балконе?..

Вместе с Тристаном и Милдрют мы добрались до дворца, где нас тут же (и совершенно случайно) встретили Ланчетто и Анна.

Герцогская чета прогуливалась по саду, и откуда-то издалека слышались крики попугая о несравненной Пачифике. Всякий раз на тонкое лицо герцогини набегала тень, и она пряталась под кружевным зонтиком, а герцог выглядел невозмутимо. Он встретил нас с преувеличенным радушием, заговорил о картине и тут же попросил ее показать. Я развернула платок, и герцог быстро окинул полотно взглядом.

— Забавный рисунок, но ничего примечатаельного, — заявил он весело. — Представления не имею, с чего Неро так его нахваливал?

— Дешевая уличная картинка, — поддакнула Анна и заметно оживилась. — Это вы купили ее, леди Изабелла?

— Да, — сказала я, заворачивая картину. — Она мне очень понравилась.

— Вы заплатили за нее сорок монет? — продолжала допрашивать меня герцогиня.

— Тридцать, — поправила я ее.

— Все равно переплатили, — сказала она почти радостно.

Я промолчала, и повисла неловкая пауза. Милдрют топталась поодаль, я делала вид, что полностью занята картиной, а лорд Тристан стоял один, дожидаясь, пока я или Милдрют не предложим ему руку. Но Ланчетто вдруг сам взял брата под локоть и повел ко дворцу.

— Хорошо, что ты приехал, брат, — говорил он так, словно встреча была для него величайшим счастьем в жизни. — День рождения матушки в субботу, но ты обязательно должен остаться до воскресенья! Мы давно не разговаривали по душам. Давай встретимся в воскресенье? Посидим, выпьем вина, вспомним прежние дни, помянем отца…

Мы с Анной пошли следом за мужчинами, а за нами потянулась Милдрют.

— Ты же знаешь, что мне тяжело в городе, — раздался мягкий голос Тристана. — Я бы хотел поскорее вернуться домой, на море дышится легче.

— Ерунда! — заявил Ланчетто. — Всего-то несколько дней!

Я отвлеклась от разговора братьев, взглянув искоса на герцогиню. Лицо Анны было полностью скрыто зонтом, но я чувствовала, что она смотрит на меня.

— Хочу кое-что спросить… — произнесла я, понизив голос, чтобы слышала только она.

Зонтик тут же приподнялся, и на меня недовольно посмотрели голубые глаза.

— Вы сказали, что мать лорда Тристана была сумасшедшей, — я впилась в Анну взглядом, — откуда вам известно о ней?

— О полоумной Бьянке? — Анна даже не потрудилась понизить голос. — Да о ней все знают.

Тристан услышал и хотел оглянуться, замедляя шаг,