глазами. В поле зрения попал журнальный столик: стеклянный круг на плетеной основе. – Я разденусь. – Аня поковыляла вперед, так, чтобы столик оказался между ней и подонком.

– Тебе захочется еще. – Ромео сунул пятерню за резинку спортивок.

«Лучше сдохнуть!» – Аня схватила ничем не закрепленную столешницу и выставила перед собой как щит. С этим щитом она ринулась на Ромео и в последний момент бросила тяжелое стекло в ошарашенную харю. Столешница не достигла цели, но, падая, рубанула по стопе Ромео Четковича. Тот вскрикнул и присел. Аня шмыгнула в коридор, к двери, дернула ручку, обломала ногти о цилиндр накладного замка. Дверь не поддавалась.

– Нужен ключ, – просипел Ромео, хромая навстречу. Стальное жало торчало из кулака, губы кривила похабная ухмылка. – Иди, получишь свой ключик.

Аня вскрикнула отчаянно. Оттолкнулась и побежала в ванную. Хлопнула дверью, надавила на кнопку защелки. Ригели послушно вошли в запорную планку.

Ошеломленно таращась на дверь, Аня пятилась, пока ее ягодицы не вдавились в рукомойник.

Обезумевшее, колотилось сердце. В коридоре запиликал телефон, и слух уловил отдалившийся голос Ромео:

– Все в порядке. Под контролем. Да не верещи ты, ну.

Аня подняла глаза к потолку, к условному Богу в поднебесье. К оконцу над головой.

* * *

Решетка, некогда отвинченная Марко, легко выскользнула из ниши. Аня прислушалась, балансируя на этажерке, как на стремянке. Ромео болтал по телефону – с мамашей, Аня не сомневалась. Скоро он придет, чтобы выломать пинком дверь, чтобы погружать в незадачливую жертву фаллические предметы разной степени остроты.

Выход был один.

Аня поставила решетку на полочку и ухватилась за край отверстия. Изнутри повеяло сквозняком. Аня уперлась коленом в кафель, подтянулась, грудью легла на бугристый бетон. Ступня заскользила по плитке, но Аня удержалась и, извиваясь всем телом, вползла в кроличью нору.

То ли шахта монотонно гудела, то ли шум рождался в черепной коробке. Пульс зашкаливал. Аня сместилась влево, высунулась из оконца, чтобы подобрать решетку и вставить ее на место. Она вообразила изумленную крысиную морду Ромео, как он обшаривает ванную, в поисках пропажи заглядывает в бачок и унитаз. Он, конечно, поймет, куда делась добыча. Но бросится ли вдогонку? Он достаточно худой, достаточно бешеный, чтобы броситься.

Тусклый свет просачивался в шахту сквозь кухонное окошко, а дальше была тьма. Аня приглушила панику, заставила себя думать о ноже, кариозных зубах Ромео и девчонке с вырезанными глазами. Она вдохнула затхлый воздух и поползла по прямой кишке этого социалистического рая. Кофта задралась, бетон царапал нежную кожу, обжигал холодом пах. Аня отталкивалась пятками и мысленно повторяла: это просто такой сон. Я проснусь в своей кровати, в Москве. Это не взаправду.

Ужасно не хватало Марко, ползущего впереди. Локти истерлись в кровь. Трусики слезли, обнажив ягодицы. Спустя вечность правое плечо коснулось чего-то металлического. Решетка ванны с прилаженным вентилятором. Тьма за стальными жалюзи.

В памяти аукнулось: З-здесь живет блондинка. У н-нее н-н-нет волос на п-п-письке.

Аня шмыгнула носом. Из ноздрей капало.

Воздуховод кухни заткнули гофрированной трубой, соединяющей шахту с вытяжкой. Аня просунула в гофру руку, точно в рукав, и помахала эластичной трубой.

– Помогите, – сдавленно выговорила.

Черта с два! Отдышавшись, она полезла вперед. Казалось, локти изодрались до кости. Казалось, бетон эпилировал холмик лобка. Казалось, сзади ползет, оскалившись, с ножом в зубах, Ромео.

Аня провела пальцами по стенке и нащупала стальные пересечения прутьев. Погруженная во тьму ванна дяди Пердуна. За ней – кухня, озаренная закатным светом, безлюдная, но давшая робкую надежду.

– Помогите! – выдохнула Аня, прижавшись губами к решетке. – Я здесь! Помогите, вызовите полицию!

Аня врезала кулаком по прутьям и расплакалась.

«Соберись, – шепнул голос в голове. – Н-не хнычь».

Аня заскрипела зубами. Она бороздила мрак, будто пловец в затопленной штольне. От кухни к ванной – пустой и темной, от ванной к кухне, где ее когда-то облаял йоркширский терьер.

– Помогите мне! Кто-нибудь, помогите!

– Н-никого н-нет дома, – сказала тьма печально.

Аня сморгнула слезы.

– Марко! Ты тут?

Ответом был полный злобы рык, разнесшийся по воздуховоду. Ромео нашел кроличью нору. И, судя по звукам, узкоплечий и тощий Ромео прямо сейчас протискивался в нее, чтобы догнать беглянку. Аня скинула оцепенение и поползла как червь. К блеклому квадрату, вырезанному в первозданной тьме.

Сон про пустую квартиру не был сном. Она смотрела потрясенно в залитый закатным багрянцем коридор за отворенными дверями ванной. Шок длился мгновение. Не имея запасных вариантов, Аня вывалилась из шахты и неловко приземлилась на четвереньки. Затравленный взгляд скользнул по ванне, заполненной на четверть вонючим черным смальцем.

Аня перешагнула трухлявый порог, чувствуя, что может упасть без чувств: отслоившиеся обои и сгнивший плинтус расплывались, размазывались, как в психоделическом мультфильме, словно Аня закинулась наркотой. Пятки оставляли следы на слое пыли.

«Он за углом, – кричал внутренний голос. – Он ждал тебя все эти годы».

Коридор изогнулся. Красноватый свет лился на вздувшийся линолеум из гостиной. Впереди маячил выход. Дверь в лоскутьях исцарапанного дерматина.

«Не оборачивайся. Не смотри туда».

Аня таращилась под ноги. Мерещилось, удары сердца способны разбудить жильцов во всем подъезде. Если только подъезд заселен, если здесь не все квартиры такие: устланные пылью, с тенями, затаившимися, словно хищники в засаде.

На полу, в уменьшающейся полосе света, лежала отвертка. Аня наклонилась и стиснула ледяными пальцами ребристую рукоять. На периферии зрения мелькнула тень, кто-то встал в дверном проеме, заслоняя истаивающее солнце. Этот кто-то пах цементом. Возможно, он был тут всегда. До того, как возвели здание. До социализма. До кельтов и римлян.

– Не трогайте меня, – прошептала Аня.

Существо заскрипело, как мел о школьную доску. И будто незримая сила взяла Аню за голову и повернула: смотри! Оно нависало над ней утесом, прикидывалось человеком, мужчиной средних лет. Взгляд Ани вскарабкался по вороту рубашки, кадыку, гладко выбритому подбородку и канул в раззявленный рот. Все было серым: рубашка, шея, безразличное лицо, язык. Голосовые связки порождали скрипучий звук. Пыль гримировала хозяина квартиры.

Он протянул к ней свои огромные неловкие руки. Аня зарыдала и ткнула отверткой. Металлический стержень легко погрузился в горло мертвеца.

Кровь не хлынула из раны. С таким же успехом Аня вонзила бы нож в головку твердого сыра. Серый человек окольцевал толстыми пальцами рукоять и вынул отвертку из горла. Обронил на пол.

Растопыренная пятерня медленно поплыла к жертве. Аня больше не сопротивлялась.

Мальчик явился из-за пелены слез, из царства теней и шорохов. Он заскрипел, вторя звуку, издаваемому серым человеком: словно две калитки на проржавелых петлях открылись от сквозняка. Мальчик протянул серую руку и взял мертвеца за локоть.

Аня прислонилась