Он похлопал Сатану по шее, потом вернулся к дорожке и пошел в сторону стоящего фургона. За несколько футов от него Люсьен резко остановился: фургон был пуст, а его пассажиров нигде не было видно.

Люсьен нахмурился. Куда они могли деться? Кроме жиденьких кустов, там были только скалы и океан. Уже собираясь повернуть назад, он заметил маленький ялик, плывущий вдоль берега. Туэкс и Лэм гребли, их мощные рывки быстро гнали лодку к двум большим черным утесам, выступающим из воды. Уилсон сидел на носу и выкрикивал команды.

Они собираются встречать корабль? Вряд ли. Океан пустынен, утесы слишком опасны. Ялик резко повернул и направился прямо к скале, возвышающейся над утесами. Вода поднималась, волны ударялись о маленькую лодку, но Лэм и Туэкс продолжали равномерно грести.

Люсьен пристально смотрел, как лодка исчезает в черноте скалы. Пещера. Все понятно. Неудивительно, что было так трудно найти признаки контрабанды в Роузмонте. У них превосходное укрытие.

Через некоторое время лодка снова появилась, так же неожиданно, как и пропала. На этот раз она осела в воду намного глубже: в ней были привязаны несколько бочек. Мощными гребками Лэм и Туэкс пригнали лодку к берегу, пришвартовались и погрузили свое добро в фургон. Скрипучий голос Уилсона, возмущавшегося медлительностью племянников, перекрывал шум ветра.

Люсьен наблюдал из-за жидких кустов в десяти футах от них, укрытый падающим снегом и темной ночью. Ему хотелось двигаться, ноги его занемели, пальцы рук болели от холода даже в перчатках. Но он сидел неподвижно. Вскоре фургон был загружен. Лэм и Туэкс втянули лодку на сушу и прикрыли ее ветками. Погасив лампу, они оставили ее за большим камнем и снова забрались в фургон.

Люсьен дождался, когда повозка повернула, и осторожно вышел из укрытия. Он поставил лампу в лодку и спустил ялик на воду. Это была работа для Геркулеса, но он был рад этому, поскольку усилия согревали ноги и руки.

Как только прибой подхватил лодку, Люсьен запрыгнул в нее и начал грести. Равномерный всплеск весел подгонял его. Он направил ялик между двумя утесами прямо к скале и легко проскользнул в темную пещеру. Прилив быстро заполнял вход, и Люсьену приходилось наклонять голову, чтобы не удариться о низко нависающие над головой камни.

Попав внутрь, он зажег лампу, но дальние углы пещеры остались погруженными в зловещую тьму. Пытаясь разглядеть что-либо поверх черной мутной воды, Люсьен увидел выступ, где стояло несколько бочек.

С сильно бьющимся сердцем он направил лодку к выступу и привязал ее к столбику. Перед собой он увидел остатки остывшего костра и разложенную на выступе постель, окруженную нагромождением бочек, от которых исходил запах коньяка. Люсьен поднял фонарь и осветил каждую бочку.

Одна из них привлекла его внимание. Она была меньше других и стояла чуть в стороне, как будто готовая к продаже. Люсьен повернул ее на бок в поисках какой-нибудь пометки, но ничего не нашел. Он поставил ее вертикально и услышал слабый скрежет, как будто гвоздем царапнули по дереву.

Он опустился на колени, в горле у него пересохло. Проклятие! Неужели он ошибался? Люсьен огляделся в поисках чего-нибудь, чем можно было бы открыть бочку, но ничего не нашел. Посмотрев вокруг, он заметил, что лодка теперь ближе к выступу, так как прилив поднимал уровень маленького пещерного озера и грозил перекрыть вход. Еще несколько минут, и он окажется здесь в ловушке.

Он схватил бочку и понес ее к лодке, затем отвязал ялик и прыгнул в него. Изрыгая проклятия, он греб к расселине. Только узенькая полоска света отделяла волны от входа в пещеру, маленькое пространство открывалось и закрывалось с каждой волной соленой воды.

Люсьен крепче взялся за весла. Ему надо было точно рассчитать. Он не хотел думать, что произойдет, если вода раздавит лодку о потолок пещеры.

Он провел ялик к расселине, сопротивляясь течению и стараясь удерживать лодку ровно. Затем, в тот момент, когда волна ударила в скалу, он мощным гребком направил лодку вниз. Маленький ялик нырнул в отверстие, а затем вынырнул на другой стороне. Его приветствовали мерцающие в небе звезды.

Люсьен выпрямился, налег покрепче на весла и начал грести изо всех сил. Он замерз, промок, выбился из сил, когда наконец вытащил лодчонку на берег и снова накрыл ветками.

Он решительно взял бочку понес его к плоскому камню у моря. Там поднял его над головой и бросил. Хлынул коньяк, а с ним, сверкая в темноте, выплеснулось и треклятое доказательство. Сердце Люсьена упало, когда он поднял двенадцать брошей и большое рубиновое ожерелье, мерцающее в тусклом свете, как черная кровь.

Стараясь не думать о значении своего открытия, он засунул драгоценности в карман, потом забрал Сатану и отправился обратно в Роузмонт.

Его мысли вертелись вокруг того факта, что Арабелла втянута в торговлю драгоценностями. Хотя он своими глазами видел доказательство, поверить в это не мог. Люсьен пустил Сатану галопом, как только они добрались до ровной дороги. Ему надо было увидеть Арабеллу. На этот раз он скажет ей правду.

Сделав последний поворот на подъездной дорожке, он увидел двух всадников, спешившихся у дверей. Люсьен узнал лошадь Харлбрука. Это действительно была лошадь упрямого лорда, значит, другая принадлежит констеблю.

Люсьен остановил Сатану. Во рту у него пересохло, стук сердца отдавался в ушах. У него оставался только один способ спасти Арабеллу. И все из-за ее проклятой гордости.

– Не смотри на меня так, – проворчала, вышагивая по ковру, Арабелла, обращаясь к капитану, который самодовольно улыбался ей со стены библиотеки. – Если кто и имеет право выглядеть самодовольным, так это Люсьен. Я почти отдалась ему вчера ночью.

Она провела рукой по глазам, словно желая стереть смущающие ее воспоминания. Она хотела, чтобы момент слабости, вызванный темнотой звездной ночи, никогда больше не повторился.

Самое худшее во всем то, что она не могла винить Люсьена: она сама была очень активным участником случившегося. Даже сейчас она ощущала страсть, пылавшую между ними, и невыносимо хотела опять чувствовать прикосновение его рук к своей обнаженной коже.

Так было всегда. Несмотря на разницу в их положении, физическое влечение между ними было сейчас такое же сильное, как и десять лет назад.

Как она посмотрит Люсьену в глаза после того, что произошло? Конечно, он доволен своим благородством, тем, что не стал заниматься с ней любовью.

– Чертовски добродетельный, – пробурчала она. Арабелла пристально посмотрела на портрет капитана:

– Может быть, тебя это возмутит, но было бы лучше, если бы он закончил то, что начал. По крайней мере я могла бы спокойно спать прошлую ночь, а не изнывать от желания, чтобы он... – Она замолчала, лицо и шея горели. Слава Богу, что ни тети Джейн, ни тети Эммы не было рядом и они не могли слышать это признание. От такой мысли они бы, наверное, разрыдались.