Она жила в комнате погибшей. Сколько мисс Баллантайн лет? Сколько она уже заботилась об этом доме? По рукам пробежал озноб и окутал меня.

– Ты пришла сюда что-то спросить? – поинтересовалась она.

Я сглотнула.

– Я думала о своем договоре аренды…

С ее лица вдруг стерлись все эмоции.

– Я оплатила только по тридцать первое, – напомнила я ей, хотя, возможно, не стоило упоминать об этом, если она не помнила дату окончания моего договора. – Это воскресенье, – добавила я. Мне хотелось себя поколотить, но дело сделано.

– Да, – ответила она. – Воскресенье.

– Дело в том, что на оплату следующего месяца у меня не хватает денег.

Правда; у меня несколько долларов и кое-какая мелочь. Больше ничего, никаких накоплений. Кроме того, если кто-то звонил пригласить меня на работу, они не смогли дозвониться, так как телефон отключен.

– Поэтому, кажется, пора… мне, наверное… поехать домой.

Как сложно было это сказать, но, как только слова повисли в воздухе, громко прозвучали в этой большой комнате, мне стало легче. Я была готова.

Только мисс Баллантайн ничего не ответила. Просто пристально смотрела на меня.

Я начала что-то говорить, но она перебила меня.

– Мисс Тремпер, я должна сообщить: этот разговор совершенно не обязателен. И немного неприятен. – Она повернулась к углу комнаты, где стояло кресло-качалка. И кивнула ему, словно некто сидящий в нем предложил решение. – Мисс Тремпер, даты в договоре лишь формальность. Разве это не озвучивалось?

Я покачала головой.

– Такое происходит постоянно, – сказала она. – Не понимаю, откуда эта путаница.

Я совсем ничего не понимала. Откуда, по ее мнению, я могла достать деньги на следующий месяц? Или она имела в виду, что я могу жить бесплатно? Похоже на то. Несколько дней назад я могла бы спокойно отсюда уйти. Но не теперь.

– А сейчас, если это все… – сказала она, махнув на дверь. Я могла бы уйти. Почти даже ушла, повернулась к двери и все такое, но тут меня охватила дрожь. Вопрос возник из ниоткуда.

– Вы помните несчастный случай, произошедший с мамой?

Она размяла шею, раздался хруст.

– Я ждала, что ты спросишь. Думала, это произойдет гораздо раньше.

– О. Мне казалось, вы мне не расскажете.

Черты ее лица омрачились.

– Если ты пришла обвинить меня в том, почему мы не показались в больнице, почему оставили ее там… Если ты здесь для этого, я хочу тебе сказать – мы чувствовали свою вину, но ничего не могли поделать. Ничем не могли ей помочь.

– Ничего не могли поделать?

– Это произошло после комендантского часа, – сообщила она. – И с такой высоты. – Она сделала паузу. – Как жаль, что она сломала ногу.

Так вот как это было? Так закончилась мамина история в этом городе? От таких новостей хотелось присесть. Ее восхитительная волшебная жизнь в этом городе гасла, не успев разгореться.

– После этого она не вернулась, – сказала мисс Баллантайн. – Из того, что мы слышали, а я верю, что это правда, в больнице она узнала, что беременна тобой.

Расчеты сошлись – если она бросила отца и провела в этом доме два волнующих месяца, то как раз могла быть беременна. Значит, я была здесь вместе с ней.

– Я ждала, что ты спросишь, – сказала мисс Баллантайн. – И принесла это для тебя со склада.

Она подошла к шкафу и вернулась с картонной коробкой, обмотанной скотчем. Она была подписана – имя Дон Тремпер, даты ее проживания здесь.

Похоже, взяв ее в руки, я издала какой-то звук. А ведь изо всех сил старалась сдержаться.

– Вещи твоей мамы. Ее бумаги, сувениры. Она оставила целую коллекцию фотографий, глянцевых. Их десятки.

– Ее портфолио. Для прослушиваний.

Она усмехнулась.

– Твоя мама платила вовремя. Не нарушала комендантский час. До той ночи было лишь несколько незначительных нарушений. Нашей проблемой был ее визг.

– Что?

– Для прослушиваний. Насколько помню, она получила одну роль. Десятки прослушиваний, и одна роль.

Это был черно-белый фильм ужасов. Мама говорила, она кричала в нем так, что потеряла голос. В этой коробке лежал этот опыт и нечто большее. Ее звук. Ее планы. Ее многообещающие мечты. Но при этом коробка не была тяжелой. Столько надежд копилось на складе все эти годы, и они едва имели вес.

В коридоре скрипнул пол, и мы одновременно повернулись, но не увидели никого и ничего. Пустой дверной проем, пустой коридор.

Когда я снова повернулась, выражение лица мисс Баллантайн изменилось. В глазах появился другой огонек.

– Она здесь? – выдохнула она. – Она сейчас с нами в этой комнате?

Ее голос звучал резко и с надеждой, как у маленькой девочки.

Я снова повернулась, но никого не увидела.

Мисс Баллантайн подошла ко мне. Под ее ногами в черных туфлях лежал плюшевый ковер, совсем не потертый.

– Я ни разу не видела ее вне той фотографии, – призналась она. – Ни разу за все эти годы. Но я ее чувствую. Возле себя. Иногда мне кажется, я слышу ее голос, – она постучала пальцем по виску, – вот здесь.

Она стояла прямая как палка и прислушивалась к каждому движению в коридоре, но видела лишь пол и стену перед собой. Из-за яркого света не было ни единой тени.

– Она злится?

Она быстро заморгала. В голосе послышалась нотка страха.

– Я…

– Она связалась с тобой, – заявила мисс Баллантайн. – Пробудилась, когда пришла ты. Это ты. А до этого твоя мама. Пожалуйста, скажи, что ты видишь?

Она поверит всему, что я скажу.

Перебирая бесконечные варианты того, как я могу поступить с предоставленными ею мне полномочиями, я взглянула на противоположную стену.

Тени не были плотными, не казались силуэтами, но в этом скоплении можно было рассмотреть текстуру кожи. Отделанную мехом, словно она, более чем за сотню лет, обросла плесенью.

Внутри меня возникло противное холодное ощущение, говорящее о нашей связи – между мной и тем, что находилось в кресле-качалке.

Я начала отступать, не выпуская ее из виду.

У нас было что-то общее. Я не хотела знать, что именно, не могла себе позволить увидеть. Вот только от нее пахло, как от вчерашней ночи, проведенной в лесу: свежей влажной землей, в которую я уткнулась лицом и не могла подняться. Она прыгнула далеко и, говорят, так и не приземлилась, но могу представить, что она могла найти внизу. Я знала этот вкус. Песок на языке.

Мисс Баллантайн оказалась права, что мы не одни в этой комнате, но перепутала местонахождение. Она стояла у двери на другом конце комнаты, где, по ее мнению, находилась Кэтрин. А кресло-качалка тем временем тихо покачивалась туда-сюда. Сидящая в нем тень поглотила падающий из сада свет.