пол, когда на уроке трансфигурации профессор МакГонагалл пыталась показать его соседу верный взмах при превращении. С тех пор декан Гриффиндора старается не вмешиваться напрямую, не поправляет хват и взмах, — довершил череду рассказов Малфой, когда мы уже подходили к школе.

«Что же, это было познавательно, — мысленно сказала я себе. — Если сделать краткую выжимку из всех рассказов, то и Диппет, и Дамблдор полностью провалили свою работу. Ни дисциплины, ни полового воспитания, ни намека на реальную безопасность. Ох, Лина, ходи и оглядывайся! Ходи и оглядывайся! Мало ли что!»

21

После ужина Панси утащила Невилла в Библиотеку, так что в гостиную факультета мы с Драко вернулись только с двумя тенями за спиной. Но и те куда-то пропали еще до того, как мы свернули в нужный коридор по дороге в спальню.

«Хоть и топают как слоники, но с горизонта исчезают с резвостью ниндзя», — поразилась я нашей неразлучной парочке.

В спальне блондин как-то очень быстро скис, но я к нему с задушевными беседами не приставала. Если я что и поняла о Малфое за это время, так то, что в душу к нему лезть не стоит. А вскоре сама необходимость как-то прервать затянувшееся молчание отпала — мальчишка уселся за письма. Судя по грустной мордашке и чуть сведенным бровям, писал он матери. Письма отцу Драко обычно кропал с совершенно непроницаемым лицом, лишь изредка на его губах появлялась кривая усмешка.

Перестав делать вид, что очень увлечена перебиранием исписанных пергаментов, я спокойно сходила в душ и занялась теми делами, которые откладывала на свободный вечер. Для начала предстояло победить целую коробку носков. Эльфы их, конечно, постирали и выгладили, но ни на миг не подумали разделить на пары. И теперь носки в полоску чередовались с носками в ромбик, а носки для сна, длинные и еще более веселенькие, перемежались однотонными.

Закопавшись в носки, я то и дело посматривала на Малфоя. Сейчас, полностью погруженный в переносимые на бумагу эмоции, он казался каким-то удивительно трогательным, даже беззащитным. Знал бы книжный Гарри, каким бывает этот белый ёжик, когда не поворачивается ко всем колючками, вряд ли вражда мальчишек продлилась больше нескольких минут.

Драко был совершенно домашним ребенком, интровертом с кучей фобий, которые он тщательно пытался скрыть. Даже от нас. Тех, кого Малфой подпустил очень близко.

Но что-то подобное можно было сказать про большинство ребят на Слизерине. Все же Шляпа многих определяла сюда очень верно.

Я как раз искала пару носку с милыми спящими лисичками, когда в нашу комнату вломился Блейз. Нашему сокурснику срочно потребовался справочник по астрономии, один из последних экземпляров которого в Библиотеке взял как раз Драко. Мальчишки долго препирались по срокам, пока я не предложила Забини просто сделать временную копию.

— Умный такой! — фыркнул наш смуглокожий приятель. — Это ведь не так просто сделать.

— Всегда можно обратиться к кому-нибудь из старших, — спокойно напомнила очевидное. — Учебник — не запрещенка. Подойдите к Джемме или к Маркусу.

Мальчишки переглянулись, и Драко с кивком выдал сокурснику справочник. Уже направляясь к выходу, Блейз не удержался и обернулся ко мне:

— И в кого ты такой практичный, Поттер? Вечно все знаешь, вечно все у тебя просто...

Я б ответила, но детки ведь не поверят!

— И где ты, Мордред тебя дери, взял такие носки?! — воскликнул Забини, подлетел ко мне и подхватил с края чемодана пару гольф в зеленые черепашки.

— Догадайся, — ответила я, продолжая перебирать носки. Удивительно, как много можно их переносить, если живешь в не самом-то теплом замке, где даже под одеялом лучше спать одетым.

В чем Блейз точно не ошибся, так в том, что к делу отбытия в Хогвартс я подошла ответственно и практично. Носки, термобелье, свитера — всего было запасено больше, чем нужно одному человеку. И этих самых носков с черепашками в чемодан отправилось три пары. Одну из которых, с необорванной этикеткой, я выдала Забини, смотревшему на меня своими невозможными итальянскими глазами-маслинами.

— Вымогатель, — проворчала я, когда за мальчишкой закрылась дверь.

Драко нашу возню даже не заметил. Он хмурился, кусал губы, рассматривал свой стеллаж с учебниками, но потом возвращался к письму домой. То, похоже, давалось блондину не без труда. Обычно это занятие не сопровождалось для моего соседа подобными муками.

Покачав головой, я убрала вещи и улеглась на кровать с дневником Лили. В последние дни у меня было не так много свободного времени, чтобы ознакомиться с очередной случайной записью. Да и на виду у всех светить дневник еще больше не хотелось. Хватит того, что в поезде привлекла к нему слишком много внимания.

На этот раз тетрадка раскрылась в середине. За долгое невнимание я была награждена сразу несколькими записями, кое-как уместившимися на один разворот. Судя по датам, мне предстояло прочитать мысли Лили Эванс, только перешедшей на четвертый курс обучения.

Первая запись криво-косо пересекала страницу зеленой карандашной молнией.

«Да как она посмела?! Отчитала, точно ребенка!»

Обычно округлый почерк Лили заострился, буквы скакали вверх-вниз музыкальными нотами.

«Алиса не унимается, — шла чуть ниже следующая чернильная запись, уже с датой, от пятого октября, — твердит все эти глупости, настаивает, что я должна выслушать. Сумасшедшая! Сбежала от нее сегодня в Библиотеку. Она не рискнет подсесть к Севу. Никогда!»

«Алиса перестала со мной разговаривать, — было написано снова карандашом, но уже красным. — Только бросила напоследок, что мне нужно научиться жить в мире, к которому я отношусь, иначе однажды рискую сильно пострадать. Ну я тоже с ней теперь не говорю. Еще бы! Она напророчила мне беды! И из-за чего?! Глупость какая!»

Следующий раз дневник Лили открыла только в декабре.

«Стыдно-то как! Сев сегодня на меня наехал и наговорил такого!.. Даже не извинился. Я пробовала обернуть все в шутку. Обычно срабатывало, но тут мой змей уперся как баран. Сказал, что... Что мне надо перестать вести себя как ребенок. Мол, только ребенок говорит то, что вздумается. И выбалтывает чужое. Сказал, чтобы забыла о его существовании, если продолжаю упорствовать. Но в чем я упорствую? Это они сами упорствуют в своих замшелых традициях».

«Это просто нелепо! Прошло три дня, но Северус все еще дуется!»