От волнения Элмерик искусал все губы. Почему дорога привела именно сюда? Что нужно сделать? Или, напротив, не сделать? Для кого разожжён погребальный костёр? А вдруг наставник проиграет — что тогда?

Стоило ему только подумать об этом, как самые худшие страхи сбылись: Каллахан вдруг споткнулся, и его тёмный брат близнец выбил из его рук меч, а потом, смеясь, приставил клинок к горлу. На вытоптанную землю, медленно кружась, упало несколько белых перьев.

К ужасу Элмерика, наставник даже не пытался сопротивляться. Напротив, на его лице играла блаженная полуулыбка, хмурая складка на лбу разгладилась, а черты приобрели безмятежность — он словно радовался проигрышу. Остриём клинка Браннан сбросил золотой венец с головы брата, а Каллахан вскинул подбородок, будто бы приглашая поскорее нанести удар. Этого Элмерик стерпеть уже не смог.

— Постойте! — он бросился вперёд, готовый закрыть наставника собой, но больно ударился о невидимую преграду и с размаху сел на землю.

Браннан, не опуская меча, медленно повернул голову. Его взгляд был тяжёлым, а лицо в обрамлении серебристых листьев выражало нечто среднее между удивлением и брезгливостью.

— Что тебе нужно, смертный?

Голоса братьев были похожими, но наставник говорил напевно, а речь Браннана звучала сухо и отрывисто, словно тот ещё не отдышался после битвы.

— Не убивайте учителя! — взмолился Элмерик.

Он подумал, что стоит встать на колено согласно этикету. Но для этого сперва стоило подняться с земли.

Король Неблагого двора рассмеялся в голос. Каллахан хотел что-то сказать, но брат упреждающе коснулся мечом незащищённой шеи. Алая струйка крови сбежала вниз по ключице и впиталась в ворот рубашки.

— Чем заплатишь за его жизнь? — спросил Браннан, мгновенно переходя от веселья к убийственной серьёзности.

Элмерику вдруг показалось, что поляна стала меньше, будто бы деревья подкрались ближе, прислушиваясь к их беседе.

Всю жизнь его предостерегали от сделок с эльфами. Ни в одной из известных сказок это не заканчивались добром — жители Волшебной страны всегда умудрялись предусмотреть лазейку, оставляя смертных с носом. Только про одного из старых танов Холмогорья — Дайрэ Хитрого Лиса — ходили слухи, что тот в своё время сумел одурачить даже эльфа. И хоть Элмерик не был и вполовину так хитроумен, как Дайрэ, он всё же решил попытаться.

— Назовите свою цену.

— Значит ли это, что ты согласен на любые условия? — в тёмных глазах Браннана загорелась искра интереса.

— Это значит, что я хочу узнать их, не более того.

— Смел, но глуп, — припечатал Браннан. Каллахану всегда нравились такие… убогие. Смертные. Или недоэльфы с примесью человеческой крови. Наверное, это позволяет ему чувствовать себя более значимым. Отдашь ли свою жизнь вместо его?

— Без колебаний, — с мрачной готовностью подтвердил бард, поднимаясь с земли.

Браннан снова рассмеялся, запрокинув голову. Ветер взъерошил вороньи перья на его плаще, растрепал чёрные как смоль волосы. Похожесть и непохожесть братьев сводила с ума — они были как ночь и день, как луна и солнце, как две стороны одной монеты.

— Надо же! — восхитился Браннан. — Даже жаль, что мне она не нужна…

Элмерик понял, что над ним просто издеваются, но решимости это не убавило.

— Назовите другое условие!

— Будь по-твоему. Откажись от него прямо сейчас, присягни мне на верность. Поклянись вечно служить Браннану, королю Неблагого двора. Пусть твоя жизнь — каждый вздох, каждая мысль, каждый поступок — принадлежит мне отныне и до скончания времён, без возможности обернуть уговор вспять. Тогда я, так и быть, подумаю…

Элмерик молчал. Сегодня он уже отказался от вечного счастья, теперь ему предлагали вечное рабство. Но без Каллахана мир, возможно, обречён на гибель. Им ни за что не остановить фоморов, когда те вернутся. И если ради спасения множества людей нужно принести в жертву свободу, о чём тут думать? Не к этому ли его готовили Соколы?

Он уже готов был сказать «да», когда встретился взглядом с наставником. В прозрачных глазах Каллахана плескался, переливаясь, холодный гнев, не суливший ничего хорошего.

— Не смей! — одними губами произнёс он. — Я приказываю.

Элмерик поперхнулся, вспомнив, как дал опрометчивый обет не нарушать приказов командира. И как теперь быть? Нарушив слово, он тотчас же умрёт. Но будет ли сделка считаться состоявшейся? Если да, то и жизни будет не жаль. А если нет? Что, если жертва окажется напрасной?

— Хватит. Время вышло, — раздражённо молвил Браннан и едва заметным человеческому глазу движением, вонзил меч в горло брата.

Чёрные перья, закружившись, упали поверх белых. На лицо Элмерика брызнула горячая кровь. Бард попытался пошевелиться, но какое-то могучее колдовство придавило его к земле, едва позволяя дышать. Он кричал, не слыша собственного голоса. Каллахан медленно, словно во сне, завалился набок; в воздух взметнулись сухие листья.

Браннан убрал меч в ножны, присел рядом и закрыл брату глаза. А после поднял тело, будто пушинку, и возложил на погребальный костёр. Пламя вцепилось в добычу, как изголодавшийся зверь. Мрачный, как туча, эльф опустился на одно колено. Бард видел, как языки пламени беснуются в его безумных глазах, а по щекам текут слёзы.

— Да он сумасшедший! — в ужасе успел подумать Элмерик, а потом потерял сознание от недостатка воздуха.

Он пришел в себя в полной темноте. То ли со смертью Каллахана весь мир погрузился во мрак, то ли Элмерик ослеп от горя… Он зашарил руками вокруг себя, пытаясь понять, где очутился. Влажная земля и древесная кора, сухие травинки, сосновые иглы и жухлые осенние листья под пальцами указывали, что он всё ещё в лесу. Где-то совсем рядом журчала вода. В горле вмиг пересохло от невыносимой жажды, и бард, пошатываясь, побрел на звук.

Он натыкался на деревья, несколько раз падал, споткнувшись о камень, но снова вставал и шёл. Берег оборвался неожиданно, и Элмерик скатился по скользкой грязи в обжигающе холодный поток. Ручей, по счастью, не был