что мы пишем, диктуется структурой языка и более или менее нам навязывается. Для свободного выбора остается не так уж много.

Джереми Кэмпбелл

Человек грамматический

6.1. С каменного возвышения у Моста Утраченных Желаний, с помостов на Старом и Новом Рынках, на углах Черного проспекта, в гавани, на площадях анклавов императорские глашатаи с орлами на груди и спине возглашали:

– В Колхари чума. От нее, как полагают, умерли уже семьдесят пять человек, и из нескольких сот заболевших никто не выздоровел. Мы рекомендуем соблюдать осторожность и чистоту. Ее величество, отважная и благодетельная владычица наша, просит не собираться в больших количествах. Положение еще не бедственное, но может стать таковым.

Люди на мосту, на рынках, на углах улиц слушали, поглядывали друг на друга и поскорей расходились.

6.1.1. «Когда чума овладевает городом, все привычные нормы рушатся. За улицами и сточными каналами никто не следит, нет ни армии, ни полиции, ни муниципальной администрации. Костры для сожжения мертвых складываются из чего попало, каждая семья хочет развести свой костер. Затем топливо иссякает, костры гаснут, из-за них начинаются раздоры, переходящие в массовые драки. Мертвые теперь лежат прямо на улицах, их обгладывают животные, всюду стоит густой смрад. Улицы забиты кучами мертвых тел. Больные, обуреваемые бредом, с воем выбегают из домов: болезнь охватывает весь организм, в тот числе и мозг. Те, у кого нет ни бубонов, ни бреда, ни болей, ни сыпи, гордо смотрятся в зеркало, презирая больных, – и падают мертвыми с чашками для бритья в руках.

Через ручьи вытекающей из тел жидкости цвета агонии и опиума перешагивают странные персонажи, облепленные воском, с носами как клювы, в очках. Обуты они в сандалии наподобие японских: высокая деревянная подошва и вертикальная дощечка для защиты от заразных истечений. Они поют абсурдные литании, но все это им не поможет, и они падут жертвами чумы в свою очередь. Ребяческие ухищрения этих невежественных лекарей всего лишь обличают их страх.

Подонки общества, которым жадность, как видно, обеспечивает иммунитет, грабят незапертые дома, вынося добро, ставшее теперь бесполезным. Послушный сын убивает отца. Целомудренный человек занимается содомией. Прокаженный исцеляется. Скупой горстями выбрасывает золото из окна. Героический воин поджигает город, для спасения которого рисковал жизнью. Щеголь в своем лучшем наряде прогуливается вдоль кладбища. Эти абсурдные действия нельзя мотивировать ни отсутствием санкций, ни неминуемой смертью: ведь эти люди верили, что после смерти есть что-то еще. И чем объяснить эротическую горячку среди выздоровевших? Вместо того, чтобы бежать из города, они совокупляются с умирающими и даже с мертвыми, застрявшими в уличных грудах…»

6.1.2. Вышеприведенный feuilletonage noire Арто о чуме очень живо передал Кен Рассел в своем фильме «Дьяволы».

Эта «чума» имеет к современным эпидемиям такое же отношение, как бессмысленная агрессивная толпа, описанная Элиасом Канетти в «Массе и власти», – к двум наиболее обычным городским сборищам: Зрелищам и Протесту.

6.2. – Вы хотите сказать, – руки министра легли на колени, обтянутые парчой, – что среди трехсот пятидесяти больных, все из которых, как мы полагали, мужчины и притом мужеложцы, не менее семи женщин?! И пять детей младше четырех лет? – За высоким окном наливался кобальтом вечер. – Пока что у нас семьдесят пять смертей и ни одного выздоровления. Боюсь, что времени для приготовлений уже не осталось. Пора действовать. Позвольте предложить следующее, ваше величество…

6.3. – Интересная социальная выборка, – говорит Питер. – Я работаю в Кризисном центре для геев три дня в неделю и каждый раз принимаю больных СПИДом, но среди моих знакомых никто не болеет. При этом я знаю тех, у кого заболели восемь, девять, десять друзей. – На скатерти с бахромой, покрывающей круглый дубовый стол, стоят три хрустальных бокала с белым вином. – Тут надо помнить вот что. Всей этой статистике по количеству сексуальных контактов в год на среднего больного со СПИДом – от шестидесяти до трехсот – доверять нельзя. Как тут вычислить среднюю единицу? Одни утверждают, что у них за всю жизнь было всего два контакта, и последний состоялся два года назад. Другие называют просто астрономические цифры, три-четыре тысячи в год. И те и другие, учитывая деликатность темы, могут как преувеличивать, так и преуменьшать по самым разным причинам. – Сейчас у нас июль 1983-го. Питер уже полгода работает волонтером в нью-йоркской клинике.

– Питер, – говорю я, – ты же знаешь, что означают триста контактов в год. В четверг идешь в подходящий кинотеатр и проводишь полтора часа в заднем ряду балкона, в пятницу по дороге с работы заходишь на двадцать минут в подходящий общественный туалет. В каждом месте можно иметь по три контакта с эякуляцией. Шесть контактов за два часа в неделю дают за год триста двенадцать контактов. Ты не хуже меня знаешь, что можно работать по восемь часов в день, вести активную социальную жизнь и даже к ужину не опаздывать, имея свои триста контактов в год. Так живут тысячи мужчин в этом городе. – (Я сам делал это больше дюжины лет, совмещая жену, относившуюся к этому снисходительно, и ребенка с активной гомосексуальной жизнью – и уже шесть лет после развода продолжаю в том же духе.) – И это даже без походов в бани или в бар с задней комнатой, где можно поднять свои показатели вдвое-втрое. Мужчины-гетеросексуалы, освещающие СПИД в СМИ, просто понятия не имеют о размерах сексуальной активности, доступной геям в Нью-Йорке! Они понятия не имеют, составляя эту статистику, – говорю я, – что вполне приличного вида гей лет двадцати или тридцати может поиметь два-три контакта в метро, пока едет к врачу, чтоб на СПИД провериться! – Я сам удивился такой своей вспышке – как, думаю, и двое других за столом.

– Но мы также знаем, Чип (это моя кличка, полученная лет в десять), что многие геи – возможно, тысячи – могут пересчитать свои контакты за год по пальцам, – говорит Питер, накалывая на вилку ломтик жареной картошки. – Больные, с которыми я работаю, действительно жили на скоростной полосе, но у нас все еще нет надежного статистического прототипа сексуального поведения. Мой личный опыт указывает на внутривенные инъекции и пассивный анал – то, что называют анекдотической информацией. Опыт у каждого свой, и все разные.

Солнечный свет, розоватый из-за витражного окна, открытого этим июльским утром, зажигает серебром стальные приборы.

6.3.1. В Неверионе, конечно, своя модель. Сколько-то лет назад эпидемия пришла на Ульвенские острова, и императрица, сострадательная владычица их, посылала корабли и лекарей, чтобы вывезти оттуда здоровых.

Власти Колхари, самого современного и прогрессивного