Потом снова поднялся. Промок весь до нитки. Я опёрся одной рукой о дно ручья, чтобы не упасть снова. Волк вошёл в воду. Моя рука лежала на камне. Волк медленно подошёл, низко опустив голову, глядя на меня янтарными глазами. Моя опущенная в воду рука занемела. Волк подошёл ближе. Между нами было меньше ярда. Я перенёс вес на ноги и поднял камень. Мы с волком смотрели друг на друга. Он аккуратно вытянул шею ко мне.

Я поднял камень. Волк, наверное, знал, что я собирался ударить его этим камнем, поэтому не сводил с меня взгляда. Я размахнулся. Волк шагнул и оказался вплотную ко мне. Я видел его ресницы и длинные серебряные усы на огромной морде. Собирался наконец ударить его камнем. Наверняка он это знал, но всё равно подставлял голову. Затем он шагнул вперёд и взял меня передними зубами за джинсы. Он не зацепил кожу, только джинсы. Я видел, как раздуваются и сужаются его ноздри. Я не опускал камень. Аккуратно, туго натянув ткань джинсов, волк потянул меня вперед.

Затем отпустил и обошёл сзади, не сводя с меня взгляда, всё время в полуприседе, пока не добрался до берега под обрывом. Там он широко раздвинул лапы и опустил голову.

Моё сердце бешено билось.

Он стоял так неподвижно, как не может ни одно животное и почти терялся во тьме. Я видел только белые пятна на его морде и лапах. Он уже почти слился с лесом, но вдруг резко развернулся и вскарабкался на обрыв, то плавно двигаясь, то резко прыгая на своих мощных лапах, и наконец в финальном прыжке достиг вершины.

Он стоял наверху, свесив огромную голову с края, уставившись на меня своими маленькими глазами. Они не отрывались от меня. Они ничего не говорили.

А затем исчез за краем обрыва.

Ледяная вода журчала вокруг меня.

Он чего-то хотел.

Моё сердце билось внутри грудной клетки. Я глубоко вдохнул носом холодный вечерний воздух.

Он чего-то хотел.

Я добрался до берега и начал карабкаться по крутому обрыву.

А когда достиг вершины, волк уже ждал. Заметив меня, он развернулся и пошёл куда-то. Я за ним.

Мы шли по лесу вместе, но всё же на расстоянии друг от друга. Он двигался напряжённо, но в то же время легко. Время от времени мне приходилось бежать, чтобы не потерять его из виду. Иногда я даже переставал его видеть, так плавно он двигался. Но его выдавали мелькающие белые пятна на лапах или хвосте, и я снова находил его.

Иногда волк останавливался, и с ним останавливался я, пытаясь понять, что привлекло его внимание. Но ни разу не понял. Наконец он побежал, и мне пришлось бежать тоже. Мы добрались до крутого склона на краю леса. Волк начал подниматься. Он двигался куда быстрее меня и быстро достиг вершины. Я карабкался, тяжело дыша, а когда выполз на ровную поверхность, он снова ждал. Волк миновал последние деревья на краю леса. Дрожа – теперь от холода – я вместе с ним ступил на небольшую полосу травы перед каменной стенкой.

Какое-то животное издавало звуки. Что-то тянуло, будто ботиночный шнурок кто-то продевал через маленькую дырочку. Неужели ещё один волк? Чёрная птица, громко хлопая крыльями, с недовольным карканьем приземлилась на стенку.

Ворон.

Волк подошёл туда. Его атака была быстрой, яростной. Мокрый звук смешался с другими: скрежет костей, хруст, звук разрывающейся плоти, рвущихся мышц, сухожилий. Быстрое и безжалостное поедание. В этот момент я увидел, что такое волк. Он убивает. Вот и всё. Он убивает живое.

Волк развернулся, подошёл ко мне и бросил что-то к моим ногам. Оно глухо упало. Я не двигался. Он опустил голову и носом подтолкнул это что-то ко мне. Затем вернулся к добыче и продолжил рвать. В какой-то момент он остановился. Казалось, что он устал и от усталости пригнулся к земле. Покачав головой над тем, что он ел – овцу, оленя? – он подобрался к стенке. Там непринуждённо поднялся на задние лапы, опёрся передними о стенку и заглянул за неё, как заглянул бы человек. А потом одним лёгким прыжком перелетел её и оказался с другой стороны. На мгновение я потерял волка из виду, потом белое мелькнуло в сумерках, и осталась только чёрная гора. Ворон, громко хлопая крыльями и каркая, улетел.

Подул ветер. Я подошёл к тому, что ел волк, и в темноте увидел кости, жир и внутренности животного. Прекрасную, нетронутую оленью голову.

В темноте, вдали, за подъёмом, появился свет. Он становился всё ярче, и наконец из темноты вынырнула машина. Она проехала по виляющей дороге, сверкнула красными тормозными огнями у поворота, а потом исчезла, и я остался один.

Я смотрел в темноту. После падения в ручей я остался насквозь мокрым. Пульсирующая боль превратилась в настоящую мигрень. Я поёжился.

Волк не появлялся. Я перелез через стену и пошёл в сторону дороги.

Когда я вернулся, была уже ночь.

Мне пришлось идти по тёмным дорогам. Моя одежда стала жёсткой от инея. Ноги болели. Голова болела так сильно, что я плохо видел.

Я бы вернулся ещё позже, но пара немецких туристов на внедорожнике затормозила рядом со мной, слепя фарами. Они развернулись и провезли меня последние несколько миль в тёплом удобном салоне машины под звуки джаза.

– Ти льюбиш Орнетта Колмана, м-м? – спросил у меня немец средних лет.

– Тише, – ответила его жена, которая всю дорогу смотрела на меня с пассажирского сиденья. – Ти льюбиш Орнетта Колмана, м-м?

Когда я вошёл в коттедж, бабушка, не поднимая головы от книги, произнесла:

– Тебе придётся объясниться.

Она повернулась в кресле и увидела меня. Книга выпала из её рук и прокатилась колесом в сторону камина.

– Ты цел? – бабушка подошла, схватила меня, обняла. Я впервые понял, что я выше неё. – Кто это сделал? Братья Скотты?

Я подошёл к камину.

– Люк?

Огонь лениво лизал дрова.

– Лукас, посмотри на меня.

Я посмотрел через плечо.

– Боже мой, – сказала бабушка. – Что случилось?

– Я видел волка.

Сначала бабушка не ответила. Потом мягко похлопала себя по животу. Её глаза дико блестели, отражая свет камина. Она подошла, взяла меня за макушку своей костлявой рукой и положила мою голову себе на плечо.

– Люк, – пробормотала она.

А потом отвернулась и побежала наверх, будто пытаясь скрыть слёзы.

В ванной полилась горячая вода. Бабушка спустилась, держа полотенце и чистую одежду.

Я взял их.

В ванной я содрал с себя мокрые вещи. Опуститься в воду сразу я не смог: моё тело слишком остыло.

А когда я наконец залез, то просидел там очень долго, пока мои пальцы не сморщились, как у старика.

Он бросил кусок оленя к моим ногам. Будто я волк. Как в той истории про Шима. Вот в чём было дело?