Я залез.

* * *

Бабушка была как пьяная, почти спала. Я держал её за руку. Я обещал, что забуду про волка и перестану причинять неприятности. Я говорил, что люблю её. Что доктора велят мне уходить. Бабушка слабо сжала мою руку. Еле-еле. Металлическая стойка, увешанная пакетами с кровью и другими жидкостями, паутина трубок. Что я натворил?

* * *

Я сдержал обещание. Рано утром я приехал в школу на велосипеде, пошёл в учительскую, постучал и спросил мисс Эндрюс. Она ещё не пришла, так что мне пришлось ждать. Она прибежала, потому что уже опаздывала, но выслушала моё объяснение. Я не ходил, потому что болела бабушка. Я буду трудиться. Я не стану причинять неудобства. Мисс Эндрюс сказала, что поддержит меня.

Я ездил к бабушке каждый день. Я держал дом в идеальной чистоте. Я ел с семьёй Дебс. И бабушка вернулась из больницы через три дня.

Когда её выписали, я был в школе. Я хотел остаться дома и встретить её, но решил, что будет лучше, если я пойду в школу. Иначе опять будут неприятности. Поэтому я высидел целый день, пытаясь сконцентрироваться. А когда вернулся, бабушка спала в кресле у холодного камина. В коттедже, как обычно, было холодно, но я решил не включать отопление, потому что оно раздражало бабушку. Я разжёг камин, в котором сложил дрова ещё вчера, и разогрел вчерашнюю еду: баранье жаркое, которое привезла мама Дебс. Когда я пошёл проверить камин, бабушка уже не спала.

Я сделал ей чашку чая и сел в кухне с домашней работой. Мы поели в гостиной, перед огнём, включив телевизор. Когда в новостях заговорили про волка, я тут же сменил канал. Бабушка ничего не сказала. Она вообще мало говорила. Я помыл посуду, подложил дров, закончил домашку, принёс бабушке чай и книгу. И сидел с ней, пока она не уснула. Я сказал, что иду спать, и спросил, нужно ли ей что-нибудь. Бабушка попросила бутылку горячей воды и помочь ей подняться наверх. Раньше бабушка никогда не просила помощи, и это меня испугало. Ей потребовалось довольно много времени, чтобы подняться по лестнице. Она дважды останавливалась, чтобы отдохнуть. Ей и вправду была нужна помощь: она опиралась на меня всем весом.

Тогда я понял, что мне придётся много трудиться, потому что бабушка на меня рассчитывает. Если она не поправится и не сможет вернуться на работу, то ей нужна будет помощь с покупками, со счетами. У неё больше никого не было – только я. Поэтому я должен был сдать экзамены и получить работу, чтобы помогать ей.

Волк, конечно же, никуда не ушёл. Только был вытеснен в какие-то дальние закоулки моего сознания. В горы, где ему и место, как я надеялся.

Погода испортилась, весна будто отступила. Иногда долина становилась белой, точно кто-то рассыпал по ней огромную коробку перьев. Ездить в школу на велосипеде стало невозможно, и мне пришлось пересесть на автобус. Я садился на верхнем этаже, чтобы не сталкиваться со стазаками. Они на меня не охотились: Малки рассказал, что констебль Стрэнг приходил в школу чтобы поговорить об этом со Стивом Скоттом. Как выяснилось, бабушка пожаловалась в полицию после того, как к нам приехал Дэнни Скотт на своей чёрной машине. Стив и его приятели всё равно иногда что-то кричали, но я их игнорировал. Я выстроил между ними и собой силовое поле, как в тех играх, в которые мы с Митешем играли миллион лет назад, когда были детьми. Я уже не был ребёнком, я был почти старик, и сидел с такой же полуулыбкой, как у Йоды. Я не обращал внимания на дурачков-стазаков даже в тот раз, когда кто-то из них толкнул меня в толпе на входе в школу, а я врезался в того, кто шёл передо мной, и упал на колени.

Как-то вечером Дебс приехала вместе со своей мамой. Бабушка была рада гостям. Наверное, когда ты старый, сидеть дома с тинейджером не очень-то весело. Мама Дебс села в кресло, я пошёл делать им с бабушкой чай.

Дебс вошла, когда я доставал кружки. Я ничего ей не сказал, просто опустил в кружки пакетики, достал молоко и сахар. Сложил руки, ожидая, пока закипит чайник, и облокотился о столешницу.

– Ладно, – сказала Дебс.

– Ладно? – переспросил я и, помолчав, добавил, – теперь ты со мной разговариваешь?

Дебс покраснела, бросила на меня злой взгляд и на секунду мне показалось, что сейчас она выйдет из кухни. Она сунула руки в карманы военной куртки, скривила рот, будто бы хотела что-то сказать. Или, может быть, просто счищала что-то губами с дёсен.

– Как поживает твой парень? – спросил я.

– Осторожно, Лукас, – голос Дебс зазвучал серьёзнее. – Так вышло, что он и вправду мой парень, но он тут ни при чём.

Я отвернулся от Дебс и залил кипяток в кружки, а когда повернулся обратно, держа две кружки, Дебс всё ещё была тут.

– Я хочу дружить, – сказала она.

Если бы я в этот момент пил чай – а этого не могло произойти, потому что я не пью чай, – то от удивления поперхнулся бы.

– Почему ты перестала со мной разговаривать? – спросил я.

Дебс шумно выдохнула.

– Я испугалась.

– Почему?

– Из-за волка.

– Ты очень плохо со мной обошлась: не отвечала на звонки, проигнорировала меня на Травяном Холме.

Она снова покраснела.

– Извинись за это, и я подумаю о том, чтобы снова дружить.

Она опять что-то счистила губами с дёсен.

– Забей, – сказал я, проходя мимо Дебс.

– Люк.

Я остановился.

– Извини, – сказала она.

Я чувствовал её тепло. Не запах жвачки или сигарет, только тёплый запах её кожи и её мягких волос. Хорошо, что я держал кружки, потому что меня тянуло к ней.

– Ладно, – сказал я.

Когда Дебс и её мама уехали, бабушка осталась тихо сидеть у камина.

– Значит, вы с Дебс помирились?

– Не понимаю, о чём ты.

Впервые за последние недели она попыталась рассмеяться. Это был даже не смех, а отрывистые выдохи.

– Ты покраснел! – весело заметила бабушка.

Я встал и потыкал в огонь кочергой.

– Здесь стало жарковато, да?

Я не смог сдержать улыбку, вернулся в кресло и откинулся в нём.

– У неё есть парень, – сказал я.

– В этом возрасте парни долго не задерживаются.

Полено хлопнуло, от огня к трубе взвились искры.

– Я рада, что ты снова начал учиться, – сказала бабушка через какое-то время.

Она смотрела на огонь.

Потом она откинулась головой на спинку кресла и сказала:

– Я была плохой матерью. Я не могу позволить себе быть плохой бабушкой.

Она закрыла глаза. Её дыхание становилось всё медленнее, грудь поднималась и опускалась. Наверное, она уснула. Я думал, разбудить её или оставить тут спать. И вдруг бабушка сказала: