Полчаса спустя хребет превратился в широкое поросшее травой плато. Солнце немилосердно жарило. У меня начала болеть голова, я прикончил воду.

Потом передо мной встал выбор. Идти направо, по тропинке, или налево, в долину поменьше, где были ручей и лес. Там над лесом в воздухе кувыркался ворон. Он упал, будто забыл, как летать, и исчез за деревьями.

Туда я и пошёл.

Спуск занял больше времени, чем я ожидал. Трава была скользкой. Дважды я поскальзывался и падал на землю. Теперь пригодилась трость-дубинка. Я спускался и спускался, пока наконец не достиг долины. Ручей был чистым и чёрным. Я присел на корточки, сложил руки, зачерпнул холодной воды и выпил. Утолив жажду, я сел на траву.

Вокруг было тихо и спокойно. Мои глаза начали слипаться.

Коренные племена Америки верили, что волки могут перемещаться между нашим миром и миром духов. Что Млечный Путь – это Волчья Дорога, по которой путешествовал первый волк. И когда люди убили первого волка, тогда в мире и появилась смерть. Христиане верят в загробную жизнь. Я ни во что не верю. Не знаю, почему, просто не верю. Да и какая разница? Даже если я поверю, мои родители всё равно останутся мертвы.

Солнечные лучи падали на поверхность ручья, пузырьки сверкали в них, а камни вниз по течению были сухо-серыми.

На одном из этих камней сидела маленькая жёлтая птичка. Я не знал, как она называется, никогда таких не видел. Тонкая и длинная, она то и дело слетала с камня, точно собираясь сбежать от ручья, но потом возвращалась. Я видел, как она делает это два или три раза. А потом я понял: она ловила насекомых. Мне стало от этого радостно и грустно. Радостно потому, что я смог догадаться. Грустно потому, что я знал, что папа смог бы мне рассказать это, будь он жив.

Грусть не уходила. Я думал о том, какую взбучку мне устроит бабушка, когда я вернусь. Сколько прискорбных неприятностей я ей доставил. Именно прискорбных: я напоминал ей о её мёртвой дочери. Я думал о школе, о Дебс и о том, как она оттолкнула меня – так же быстро, как эта жёлтая птичка ловила насекомых. Я думал, что будет лучше поселиться здесь, жить вот так, среди зелени и воды, с жёлтой птичкой. А потом будто бы говоря: «Да, всё верно, приятель, тебе стоит тут поселиться», толстая тёмная птица выпорхнула из-под берега и понеслась вниз по течению, к лесу. Там она села на воду, как утка-недоросток, и нырнула. Я ждал, пока она вынырнет. В это время из-под берега вылетела вторая птица, за ней третья, все сели в разных местах и нырнули. Первая птица вынырнула и понеслась вниз по ручью, вторая и третья – за ней. Они вместе исчезли под ветками деревьев.

Я лёг и закрыл глаза.

А потом уснул.

* * *

Когда я проснулся, солнце уже скрылось за горами, я был в тени. Стало холодно. В голове пульсировала начинающаяся головная боль. Я наполнил бутылку водой из широкого мелкого ручья и выпил, надеясь, что это поможет. А потом пошёл вдоль него. Жёлтая птичка пропала, как пропала магия журчания воды. Я вошёл в лес, в котором начинало темнеть. В гаснущем свете было трудно разобрать очертания. Ручей отклонялся в сторону, и сбоку от меня земля вздымалась так высоко, что образовывала короткий крутой обрыв на берегу. Другой берег был покрыт камнями. Я полз по обрыву, поворачивая вместе с ручьём. А когда остановился, на другом берегу, на каменном пляже, стоял волк.

Увидев меня, он закрыл пасть и навострил уши.

Папа однажды рассказал мне про южноамериканского орла, самую опасную птицу на планете. Он живёт в джунглях, на верхушках деревьев. Даже чтобы приблизиться к нему, нужно носить полную броню и шлем с защитой шеи. Один учёный залез на дерево, чтобы снять орла на камеру. Птица спокойно смотрела на него. Учёный добрался до ветки неподалёку, начал распаковывать оборудование, и как только он отвернулся, орёл напал. Его когти, острые как шампуры, пробили защиту шеи в том месте, где она переходила в плечо. Учёный потерял много крови, но когти не задели артерии на шее. Если бы задели, учёный бы умер. Орёл улетел. Папа говорил, что он специально прицелился. Орёл внимательно изучил человека, нашёл слабое место – там, где защита шеи крепилась к защите плеча – и ударил туда.

Теперь меня, как того учёного в джунглях, изучали, выискивая мои слабые места.

А потом волк молниеносно пересёк ручей, издавая громкий плеск. Он сократил дистанцию между нами, как будто её и не было вовсе, исчез под крутым обрывом и появился в ярде от меня. Я даже не успел пошевелиться. Волк прыгнул, я вскинул дубинку, держа её обеими руками.

Было поздно. Его морда с огромными обнажёнными клыками оттолкнула дубинку в сторону. Волк врезался в меня, мы упали на землю. Придавленный его весом, я выпустил весь воздух из лёгких. Волк весил как человек. На моё лицо капала вода. Я не мог дышать. Шуршали листья. Волк отпустил меня и отошёл на ярд. Задними ногами он пренебрежительно копнул землю, забрасывая меня листьями.

Наконец я снова мог дышать. Затем пришла боль. Сначала в груди, потом в спине. Боль была ужасной. Волк был абсолютно неподвижен. Как и лес. Я чувствовал, как поднимается тьма, и жадно вдыхал воздух.

Волк начал нюхать землю. Было очевидно, что это самец с огромными лапами и мощными плечами. Когда волк повернулся ко мне, я увидел, его широкую и длинную голову. Его пасть была по-прежнему открыта, клыки блестели в темноте. Он будто бы улыбался. Дышать стало легче. Я невредим, так я сказал себе. Дыхание сбилось, но я невредим.

Я попытался нащупать нож, но его не было. Дубинка лежала в нескольких ярдах от меня. Волк мягко ступал по листьям. Остановился, чтобы понюхать упавшее дерево.

Нужно было что-то делать. Я попытался подняться. Либо волк не слышал меня, либо слишком заинтересовался найденным запахом, потому что мне удалось встать незаметно для него. Я неуверенно шагнул к дубинке. Ещё шаг. Но стоило мне наклониться, чтобы поднять дубинку, как он снова навалился на меня. Я упал лицом в землю. Он сидел на мне, придавив своим весом к земле.

Я ждал, когда он вцепится в меня.

Но он просто встал.

Запах мокрых разлагающихся листьев и земли наполнил мои ноздри. Холодные листья липли к лицу. Влага с них просачивалась через одежду, и холод расползался по телу. Последнее, что я чувствовал перед тем, как волк нападёт, но знал, что это важно, и что это сейчас кончится, но мне не хотелось, чтобы оно кончалось. Так, как кончилось для мамы и папы.

Прошла, наверное, минута. Когда я, наконец, покрутил головой, волка уже не было. Я сел.

Лес был пуст.

Он ушёл.

Я кое-как поднялся и побежал к обрыву над ручьём, съехал вниз, тормозя локтями, остановился у края воды. С плеском вошёл в ледяной горный ручей и пересёк его. Вверх по каменному пляжу. Между деревьев.

Я остановился так резко, что чуть не упал.

Он стоял передо мной, низко опустив голову.

Я сделал шаг назад. Он – вперёд.

Так мы шли по лесу: я отступал, он преследовал меня. Я добрался до каменного пляжа и вошёл в воду. Поскользнулся, упал.