был готов слушать бесконечно. Где-то на середине бутылки подтянулась и сестра — пить не пила, но про дочку свою слушала, пока снова не разрыдалась и не выскочила из кухни.

Паршивая жизнь, когда вынужден свое дите отправлять в другой город к маме и бабушке. С другой стороны, куда им деваться — ей доучиваться надо, а он за ребенком смотреть никак не может со своей службой.

А Петр мне только про службу и рассказывал. Вначале еще сдержанно, а потом водка повлияла, и более откровенно. И про придирки со стороны начальства, и про бессмысленные поручения, и про бестолковых срочников, с которыми много возни.

Такая тематика вдохновила его открыть и вторую бутылку. Я не поддержал его в этом, но это его не остановило. Тревожный звоночек, конечно, но может просто стресс накопился, а выплеснуть было не с кем. Советская психотерапия — выплеснуть накопившееся под водочку на собеседников. Дешево и эффективно. Снова подтянулась Инна, но в этот раз благоразумно про дочку расспрашивать не стала, мы сделали вид, что эта тема исчерпана. Бахнула стопочку, хотела и вторую, но под моим укоризненным взглядом тут же передумала. Ага, боится, что я маме с бабушкой настучу. Вот и пусть боится — нефиг пить молодой девушке, пусть учится лучше хорошо, чтобы быстрее могла ребенка домой забрать.

Петр выговорился. Инна подхватила эстафетную палочку и тоже начала про свою жизнь рассказывать. Они с мужем, похоже, не разговаривают почти, либо тем для разговоров не особо много и все уже друг другу по многу раз рассказали. Оба с таким жаром делились со мной своими переживаниями. У Инны тоже, как оказалось, начальство придирчивое. И очень много зависти, и от начальства, и от коллег, что она замужем за офицером. А стипендии ее лишили, по ее словам, вообще намеренно. Да, первоначально получила тройку, но ее можно было пересдать. Вот только во время пересдачи ей прямо сказали — «ты же замужем за офицером, богатая. Зачем тебе стипендия? Другим нужнее»! — и отказались ставить выше тройки. Вот оно как, значит!

Как и положено в советских посиделках на кухне, сидели долго, до начала третьего утра. Утром, когда встал, обнаружил на столе записку от Инки и ключ. В записке было написано:

— Погуляй по городу, я приду в три домой. Петра не будет до завтра. Еда в холодильнике.

Долго рассматривал записку — мне кажется, или слово еда написано с каким-то злорадством? Нет уж, родная моя, есть то, что ты вчера кашеварила, я не буду, для этого у тебя муж есть. Я, конечно, приглядывал, чтобы совсем продукты не загубила, но и не мог все время под руку лезть, иначе никакой учебы бы не вышло. Быстро приготовил себе яичницу, чайку сделал, завтрак вполне удался.

План по продажам я выполнил неожиданно быстро, и вышло так, что я оказался на два дня в чужом городе без особых дел. С другой стороны, особо выбирать у меня возможности не было. Летая на халяву, требовать от военных самолетов, чтобы они летали по удобному для меня расписанию, никакой возможности не имеется. И мне еще нужно будет сегодня или завтра утром обязательно позвонить адъютанту Балдина, чтобы уточнить, полетит ли обратный самолет в указанное время, он мне велел так сделать, а то мало ли что.

Петр мне вчера накидал от руки карту города, кое-что я уже и сам соображал после вчерашней прогулки. Но начал не с этого. Начал я с подсчета заработка за эту поездку. Взял листок и подсчитал на нем все вчерашние операции. Получилось, что вчера общая выручка составила 4160 рублей. Из них вернуть бабушке и Никифоровне нужно будет 580 рублей. Чистая прибыль — 3580 рублей.

Огромная сумма! Это мой заработок за пару лет работы на механическом заводе, захоти я пойти на него работать после окончания школы на постоянной основе. И получил я эти деньги сугубо из-за того, что Сатчан закапризничал и ушел в отпуск, чтобы не возиться с чехами.

Чисто теоретически, он мог сам провернуть всю эту историю с иностранцами, пользуясь миссией по организации для них досуга. И наверняка в его возрасте он прекрасно это понимал. Ну не Галя же такое бы стала проворачивать — этому чистому продукту советской системы такое и в голову бы не пришло. Она настоящая комсомолка — о себе и своих интересах думает на работе в последнюю очередь. Я ей даже и рассказывать о своей торговой операции с чехами с последующей перепродажей вещей не собираюсь ни в коем случае — она меня осудит, и, более того, может отказаться со мной дальше встречаться. Идеалистка. Долго придется это чудо перевоспитывать, чтобы не потонула потом в бурных водах рынка, когда Горбачев развернется.

А Сатчану просто не захотелось всем этим заниматься. Кто же ты, комсорг механического завода, что для тебя это смешные деньги? Какая же волосатая лапа за тобой стоит, что для тебя это мелочь? Я же не мог не отметить, что Шанцев и не пикнул, когда в такой ответственный момент Сатчан фактически сбежал, и я не забыл, как главбух ругала комсорга. Вроде и жестко, обвиняя в лени, но как-то и уважительно тоже, и с завистью. Так ругают тех, у кого крутой блат, я такие интонации много раз слышал в прежней жизни. Сколько таких блатных попадалось мне в жизни — не счесть. Племянники и племянницы, это ладно, а самое страшное — дочки и сыновья уважаемых людей. Которые формально начальники отделов, а все за них делают их замы, они сами часто вообще не в курсе, что происходит на работе. И которым только попробуй дорогу перейти — лучше сразу же уволиться самостоятельно, чтобы не по статье с работы вылететь. Какую ценность лично ты для фирмы имеешь совершенно в данном случае не важно, потому что за ними стоят их родственники, у которых такие возможности, что с ними ссориться нашему начальству никак нельзя.

Но посчитать на бумаге недостаточно — надо убедиться в том, что и на руках у меня нужная сумма. Наличных оказалось значительно меньше, но тревогу я поднимать не стал — помнил, что Инне сегодня на работе должны принести деньги за вчерашние товары. Добавил эту сумму, и вышло, что у меня скоро будет 4260 рублей. Все верно, сотку я брал с собой на всякий случай.

Вот теперь можно идти уже в город. Только я, конечно, не был готов тащить с собой всю эту