Мила вскрикнула от боли и отпрянула, прижав ладонь к щеке, на которой появился кровоточащий след.

– Совсем, что ли, с ума сошла?! У тебя, конечно, горе, но это не причина, чтобы кидаться на людей.

– Это ты, что ли, человек? Неужели так больно? Я лишь пытаюсь снять с тебя чужую маску. Но она приросла намертво, раз ты даже чувствуешь боль, предназначенную другой. Не бери в голову, это я Милу Миланскую ударила, не тебя. Если же я ударю тебя, будет гораздо больнее.

– Чего ты хочешь?

– Чего я хочу?! – Катюха расхохоталась. – Папочку своего вернуть! – Она злобно уставилась на Милу. – Хотя нет, лучше не надо. Ему наверняка там спокойнее и безопаснее, чем в этом бренном мире. Но я хочу поквитаться за него с тобой!

– Я его не убивала.

– А кто его убил?

– Он сам умер. От сердечного приступа.

– А кто ему организовал этот сердечный приступ? Кто его искусственно вызвал?

– Никто. Он сам умер. Такое иногда бывает, – отбивалась, как могла, Мила.

– А вот ты сама не умрешь! Тебя убью я! Если не расскажешь всей правды.

– Я только видела, как Мила Миланская бросила в его бокал что-то. Но я подумала – снотворное. Он ведь ее тоже усыплял, когда это ему было нужно.

– Так ты, гадина, видела и не предупредила его?! – воскликнула Катюха, пораженная до глубины души. – Видела собственными глазами, как пытаются убить человека, и ничего при этом не сделала?!

– Но я же сначала подумала, что это снотворное.

– А потом уже наверняка знала, что это яд, и снова не предупредила?! – ахнула Катюха и, молниеносно вскочив и размахнувшись, ударила Милу веером по другой щеке. – Тварь! Убить тебя мало! Понаехали тут, любители поживиться чужим добром!

Мила от боли физической, но еще более от боли душевной, понимая, что Катюха, в сущности, права, заплакала, укрыв горящее, как от ожогов, лицо ладонями и размазывая хлынувшую из носа кровь.

– Я не просила твоего отца похищать меня. Это он принудил меня помогать ему.

– Вижу я, как ты ему помогала! С-сука!

– Они с Милой Миланской хотели убить дядюшку.

– А твое какое дело?! – возмутилась Катюха. – Даже если и хотели, ты – кто такая, чтобы вмешиваться? Не хватало еще, чтобы всякие деревенские дурочки, безмозглые сумасшедшие, решали судьбы сильных мира сего! Мы и без подобных доброхотов меж собой разберемся. Свои собаки грызутся – чужая не приставай! – Она вдруг задумалась и уставилась перед собой невидящим взором. – Эта тварь убила не только моего отца. Она застрелила Кирилла, которого я любила. А меня подставила. Сколько пришлось от полиции отбиваться, доказывать, что это не я находилась в квартире на момент убийства. У них, видите ли, «имеются неоспоримые доказательства – пленка с камер видеонаблюдения». Спасибо отцу: если бы не он – сидеть бы мне, а не Милкиной домработнице Насте.

– Зачем ты мне это рассказываешь? – всхлипнула Мила.

– Чтобы ты знала, что намерения у меня серьезные не только по отношению к ней, но и по отношению к тебе. И не питала никаких иллюзий насчет того, что Мила Миланская – белая и пушистая, и сердечно отблагодарит тебя за то, что ты ее сейчас покрываешь. Я никому об этом не рассказывала. Даже отцу. А вот тебе расскажу. Чтобы ты ясно осознавала, кого выгораживаешь. А также понимала, что тот, кто много знает, долго не живет.

– Тогда тем более я ничего не хочу знать! – Мила вытерла слезы.

– В этом доме выполняются только мои желания. Поэтому заткнись и слушай. Тем более что мне больше некому рассказать, а очень хочется с кем-то поделиться. Представим на миг, что мы с тобой близкие подруги, которые доверяют друг другу свои самые заветные секреты. Тебе уже все равно, так как ты не жилец на этом свете, а у меня потребность выговориться.

И Миле ничего не осталось, как подчиниться Катюхе, которая не выпускала из рук роскошный веер и время от времени постукивала им по ладони, оставляя на ней следы крови своей жертвы.

Катюха снова углубилась в воспоминания, которые до сих пор не давали ей покоя.

– Первый раз я увидела Кирилла на аукционе, куда мы с Милкой приехали за красивыми мальчиками-стриптизерами. Никогда со мной такого прежде не случалось. Я влюбилась в него с первого взгляда. Это был настоящий ангел во плоти: белокурые ухоженные волосы до плеч, сияющие голубизной глаза, необыкновенно красивое, идеальное тело! У меня даже голова закружилась, когда я представила его в своей постели рядом, голого. Мне так захотелось поскорее выкупить его из этого элитного борделя!.. Однако не получилось. Милка тоже положила на него глаз, аж расплылась вся от вожделения, как сучка, у которой началась течка, и вцепилась в него мертвой хваткой. А так как все без исключения мужики одинаково падки на похотливых стерв… Кирилла я потеряла. Сначала думала, быстро забуду его, но не получилось. Мне казалось, что лучше него нет никого на свете. К тому же потом, когда я видела их вместе, он так смотрел на меня, словно жалел, что оказался с ней, а не со мной.

Мила почти не слушала Катюху, лихорадочно ища выход из ловушки, в которую снова угодила, продолжив игру в Милу Миланскую. Ну почему она такая дура! Бежать надо было, бежать без оглядки из этого чужого мира роскоши и изобилия. Она же вновь поддалась соблазну. Соблазну выдуманной ею справедливости, которой, как оказалось, не существует. Соблазну исправить или хотя бы улучшить чью-то жизнь, хотя это бред полнейший. И снова прав оказался Троянов: тот, кто вмешивается в чужую судьбу, калечит свою собственную.

А соблазн окунуться с головой в жизнь Милы Миланской, оправдывая его грозящей ей и ребенку опасностью, и вовсе никуда не годится. Не Милу Миланскую под маской Люсеньки нужно было отправлять в монастырь к матушке Серафиме, а самой там на время спрятаться, пока не разыщет Алешу. А если не суждено им встретиться, так снова рвануть в тайгу, пока здесь все страсти с убийствами не улягутся. Да и кто она такая, чтобы вмешиваться в жизнь сильных мира сего?! Катюха права: никто!

В том, что ей не выбраться отсюда самостоятельно, Мила убеждалась не раз. Но как убедить Катюху отпустить ее? Выдать, где скрывается Мила Миланская, и пусть сами меж собой разбираются? Только где гарантия, что Мила тоже не попадет под раздачу? Ведь как ни крути, а убийство Троянова совершено на ее глазах, значит, теперь и она его убийца! Мила взглянула на Катюху, самозабвенно продолжающую свой рассказ, и совсем пала духом: ни за что она ее теперь не выпустит, если пустилась с ней в такие доверительные откровения.

– От него веяло такой мужественностью, силой, потрясающей безупречностью и трогательной чистотой, несмотря на выбранный им род занятия, что ни одна женщина не усомнилась бы в том, что он – совершенство, идеал. Да-да, не я одна сохла по Кириллу. Он стал неосуществимой мечтой для всех богатых женщин столицы, независимо от возраста. И любая готова была перекупить его у Милки… Но однажды случилось невероятное: она сама предложила мне его… нет, не выкупить – подарить! Я даже сначала не поверила, думала, шутит. Но потом поняла: загладить свою вину передо мной за тот отвратительный скандал, который она учинила на моем дне рождения, можно только подобным роскошным подарком. И я его приняла! Мы договорились, что после небольшой ссоры она предложит Кириллу тихо-мирно расстаться и немедленно перебраться на свою квартиру. Милка мне даже ключ от его квартиры передала. Я знала: он как увидит меня, тут же забудет эту стерву.