не является целой, и со стороны кажется, что в теле одного человека существует несколько совершенно разных личностей. Две и более, представляешь? При этом в определённые моменты в человеке происходит «переключение» — одна личность может сменять другую. Более того, одна из личностей может доминировать и влиять на поведение в целом. А вторая, подавленная, вообще может не знать о существовании доминанты. У них могут быть разные вкусы, разные воспоминания, знания и даже привычки. Здесь так и вышло. Я вызвала вторую личность Веры, использовав триггер с карточной игрой. Ее память блокировала негативные воспоминания, но пусковой крючок со словом «тысяча» спровоцировал болезненные воспоминания и подавил слабую личность, позволив выпустить наружу альтер эго. Я вызвала Ингу.

— Теперь ясно, почему маньяк раскладывал карты на трупах не в соответствии с их достоинством.

— В каком смысле?

— Вера, или Инга, кто там из них, не знаю, не слишком сильны в данной игре. Играли один раз и не особо запомнили правила. Сначала, на первой жертве, появилась девятка, затем десятка — и только потом пошли «картинки». В тысяче девятка самая маленькая карта по достоинству, это да, ноль очков приносит, а вот десятка по очкам больше, чем валет или даже король. Туз — да. Больше всех очков приносит, его она положила на Щукина, не пойму, почему вообще она его убила. По логике вещей, это должен был быть Воеводин.

— Да, она шла к нему, но Воеводина убил Пичугин. У него свои мотивы нашлись. А Щукина она убила, скорее всего, так как считала его опасным.

— Опасным?

— Не для себя, а для Феди… Все-таки ее другая личность испытывала к нему неподдельные чувства. А Щукин наведывался к Вере и даже подрался с Федей, помнишь, он с синяком под глазом ходил? Вот Инга и защитила Веру, устранила Щукина. И положила на него туза, который предназначался Воеводину.

— Ага, все сходится, — кивнул я. — Хоть и немного странно, она же её слабачкой называет. То есть, себя. Чёрт, начнёшь думать — сам с ума сойдёшь.

— Думаю, Инга прекрасно понимала, что без Веры жить не сможет.

Звучало это, конечно, невероятно — и одновременно логично.

— А ты? Тебя она похитила, чтобы…

— Тут две версии, — нахмурилась Света. — Например, чтобы быть ближе к тебе. Все-таки вторая личность запала на сильную особь, под стать ей самой, а не на Федю.

— За особь — спасибо. А вторая версия? Чтобы подставить Пичугина и свалить на него все убийства?

— Да, ведь как лицо процессуальное Вера учувствовала в расследовании, проводила экспертизы, знакомилась с материалами дела, в общем, была в курсе всего, и ей это было легко спланировать. Не удивлюсь, если отпечатки неизвестного лица в синей «восьмерке» принадлежат как раз ей.

— Ее пальчики, — кивнул я. — Катков уже сличил. Ее, Пичугина и Щукина.

— Ну тогда все сходится, у нее был доступ в гараж, она имела свой экземпляр ключей, который остался еще от Макара по старой дружбе, и имела ключ от машины. И меня она привезла на этой самой машине. Я точно не помню, в отключке была, но вспоминается, что меня трясло в легковушке синего цвета. А потом совсем сознание потеряла.

— Но как она смогла тебя спустить вниз в подвал по лестнице? Это же какую силищу надо иметь! И кровать она чуть ли не с корнем вырвала, когда я ее брал.

— А вот это самое интересное, — заговорщически проговорила Света. — Люди с диссоциативным расстройством способны менять химию своего тела силой мысли.

— Не понял, — поскреб я затылок. — Химию? Это как?

— Ну, например у одной личности может быть повышен холестерин, а у другой нет. У одной есть аллергия на пыль, а у другой нет. Они могут быть абсолютно разными даже в пределах одного тела.

Это уже походило на какой-то комикс, фантастику.

— Откуда ты все это знаешь? Этому вас в институте учили? — все больше я поражался своей девушке.

— Я проходила стажировку в КГБ, Андрей.

— Опа… Ты мне не рассказывала.

— Я до сих пор под неразглашением, — виновато улыбнулась Света.

— Ладно, проехали… — буркнул я. — Дома поговорим. Итак, что там насчет химии тела?

— Ну, например, одна из личностей может поднимать большой вес, быть выносливее и быстрее, что мы и наблюдали в случае с Ингой.

— Так получается, теоретически, Вера ни в чем не виновата? Это все Инга?

— Теоретически да, но юридически — нет. После судебно-психиатрического обследования ее направят на лечение. Сам знаешь, что срок таким не дают.

— Откуда вообще взялась эта чертова Инга?

— Возможно, в результате какого-то травмирующего фактора. Например, она появилась, после того как Титову изнасиловал Воеводин. Появилась в качестве некой защитной реакции организма и переросла в нечто большее, в целую личность со своим характером и привычками. Ты молодец, что вычислил ее… Я бы не догадалась устроить на нее ловушку.

За дверью послышалась возня, что-то бухнуло, а затем раздался сдавленный хрип. Я распахнул дверь и заскочил в следственный кабинет. Мать твою за ногу! Картина маслом…

Глава 25

Картина маслом! На полу ерзает и хрипит сержант, а Инга его душит его своим коронным приемчиком, заломив руку и обхватив шею ногами.

Это хорошо, что конвойным оружие не положено, вот как раз из-за таких возможных казусов. Иначе сержанта бы уже пристрелили — а может быть, и нас. Я сдернул неугомонную Титову с милиционера и припечатал ее к стене. Завернул руку и нацепил на запястья наручники.

Сержант встал и теперь потирал раскрасневшуюся шею, его усы нервно дергались, он что-то бубнил и тыкал пальцем в задержанную.

— Запомни, — инструктировал я конвойного. — Арестованную Титову выводить только в наручниках. И передай старшему смены, а тот пусть начальству доложит. На будущее. Все ясно?

— Так точно, — кивнул сержант, поднимая с пола фуражку. — Но моей вины нет! Я ведь, это самое… Все по инструкции. Не виноват я.

— Да иди уже, мне пофиг на твои инструкции, я не проверяющий. Никому не расскажешь, никто и не узнает, и проверки не будет. А с ней будь начеку, она похлеще мужика. Сам уже почувствовал, на своей шкуре.

* * *

— Я вас поздравляю, товарищи! — Горохов сиял как ясно солнышко, бродил по кабинету и энергично размахивал руками, будто не зная, куда их пристроить.

Несколько раз порывался схватиться за сигарету, но под нашими осуждающими взглядами — не решился. Ведь он снова бросил курить.

— Мы обезвредили опаснейшего маньяка, — вещал Никита Егорович.– Вернее, маньячку. Кто бы мог подумать, женщина — серийный убийца.

— Такое бывает, — кивнула Света. — Редко, но бывает. Изначально Титова имела преступного умысла. Сработала личная трагедия, это сильный фактор, который запустил патологические изменения в психике. Об этом свидетельствует и некий ритуальный символизм в ее действиях. Рисовала на жертвах голову волка, точно такую же, как на татуировке своего насильника, карты раскладывала на трупах, показывая, что ваша карта бита. И места убийств подсознательно выбирала недалеко от подвала, где располагалась секция дзюдо, то есть, охотилась на жертв рядом с местом обитания «главного хищника» — Воеводина.

— Неужели это все из-за игры в «Тысячу», которая закончилась трагедией для тогда еще студентки Титовой?

— Именно… Душа — инструмент тонкий, и сломать ее бывает легче, чем мы думаем. Но психика Веры не сломалась, а поставила блок и вызвала сильного помощника в виде альтернативной личности. Благодаря этой самой альтернативной личности Вера смогла все забыть, переключив на неё свои негативные воспоминания.

— Похвально, Светлана Валерьевна, что вы так смогли разложить все по полочкам, — кивал Горохов. — Только для меня непонятным остаются два момента… Когда Андрей Григорьевич получил письмо со считалочкой про Белкина, которое намекало на место, где лежит труп, администратор в гостинице сообщила, что конверт принес мужчина. Правда, тогда она не смогла описать ни его внешность, ни одежду. Вопрос важный. Товарищи, есть уверенность, что у Титовой точно не было сообщника?

— Я эту нестыковку перепроверил, — сказал я. — В свете открывшихся обстоятельств я буквально вчера переопросил эту самую администраторшу, и она призналась, что в ту ночь спала на рабочем месте и вообще не видела, кто положил на стойку письмо. А нам сказала, что мужчина, так как боялась, что мы примем меры и сообщим ее руководству. Так что всё до банального просто.

— Это хорошо, потому что непойманные сообщники нам не нужны. Опасность представляют, — Никита Егорович покрутил рукой в воздухе,