Вывернув из-за угла, Альберт Петрович едва не сбил с ног шедшего навстречу Антона Васильева и вскрикнул от неожиданности.

– Тише ты! – рявкнул программист, толкнув Ветрова ладонью в грудь. – Куда несешься, оглашенный?

Метеоролог остановился, хрипло дыша и глядя на Антона безумными глазами. Лицо его показалось Альберту Петровичу каким-то странным, но времени на то, чтобы осмыслить увиденное, у него не было.

– Там… там командор… – выпалил Ветров и махнул рукой в сторону кают-компании.

– Какого черта ты бегаешь по станции? – строго спросил программист. – Разве командор не приказал всем сидеть в кают-компании?

– Командор… ранен! – выговорил наконец Ветров. – Я бегу за доктором!

Антон повел себя странно. Не испугался, и не встревожился, и даже не удивился. Он вообще не проявил никаких эмоций, а просто прищурил спокойные холодные глаза.

– Ранен? Как это случилось?

Альберт Петрович сглотнул слюну и ответил:

– Наш повар сошел с ума и воткнул ему в шею иглу!

– Иглу? – Губы Антона изогнулись в усмешке. – Ничего себе!

И вновь, к удивлению Ветрова, в спокойном лице программиста не дрогнул ни одни мускул. Словно Альберт Петрович говорил не о покушении на командора, а о каком-то ничтожнейшем пустяке. Вот тут-то в душу Ветрова и вкралось подозрение. Он сдвинул брови и опустил взгляд – и только сейчас разглядел, что Васильев держит в руке огромный разделочный нож.

Брови метеоролога взлетели вверх.

– Зачем тебе нож, Антон? – недоуменно пробормотал он.

Программист усмехнулся и медленно поднял тесак.

– Ты хочешь знать?

Альберт Петрович невольно попятился, все еще не осознавая масштаб перемен, которые произошли в личности Антона, добавившего:

– Я скажу тебе, зачем мне нож.

Ветров поднял взгляд, посмотрел программисту в глаза и вдруг отшатнулся, выставил перед собой руку. Рука у метеоролога была белая, нежная, как у женщины. При взгляде на нее Антон почувствовал брезгливость. И взмахнул тесаком.

Ветров рухнул на пол как подкошенный и тут же затих. Антон некоторое время с любопытством разглядывал его, потом внимательно осмотрел окровавленное лезвие тесака, поднес его к лицу и осторожно слизнул с клинка капельку крови.

– Великолепно, – произнес он и блаженно улыбнулся.

Как здорово чувствовать себя свободным! Никаких законов, никаких мнений, никаких приказов и указаний. Теперь он может делать все, что захочет. Теперь он сам хозяин своей жизни.

Но впереди еще много дел. И чем быстрее Антон их закончит, тем лучше.

Усмехаясь и что-то тихо бормоча себе под нос, Васильев перешагнул через окровавленное тело метеоролога Ветрова и быстро зашагал по коридору.

Командор Беглов лежал на диване, укрытый пледом. Шея его была перевязана бинтом и обложена ватой. Ульяна сидела рядом с засученными рукавами, тщетно пытаясь остановить кровь. Лицо ее было смертельно бледным.

Иван стоял рядом и помогал ей, подавая все новые куски ваты. На его широком лице застыли растерянность и испуг.

Командор Беглов смотрел на их суету отстраненно, как бы со стороны или даже свысока. Он не замечал, что из носа его течет кровь. Да и никто не замечал, поскольку лицо его и без того было все перепачкано кровью. Кровь блестела и в черной бороде Беглова, и на высоком вороте его свитера, и на пледе, и на руках Ульяны. Казалось, кровь была повсюду.

Минута проходила за минутой, и постепенно командор Беглов погрузился в некое подобие транса. На поверхности его оцепенелого, дремотного сознания распускались, подобно сказочным цветам, поднявшимся со дна черного омута, образы прошлого…

Вот Игорю Беглову шесть лет. Мать оставила его в квартире одного, и, глядя в грязное окно, он видит, как она все больше удаляется от дома – маленькая, невзрачная, в дешевом синем платье. А вот внизу появляется отец – он возвращается с работы странной пританцовывающей походкой. Игорю всего шесть лет, но мальчик уже знает, что походка у отца такая странная оттого, что он «пьяный». Игорь не понимает значения этого слова, но ежедневные слезы матери ясно говорят, что ничего хорошего в нем нет.

Вот Беглову семь. Он сидит на стуле, опустив ноги в таз с горячей водой. Горло его перемотано шерстяным шарфом. Игорь шмыгает носом и думает только об одном – как хорошо, что завтра утром не надо идти в школу. Но приятные мысли обрываются, как только в прихожей хлопает дверь. Мальчик знает: вернулся с работы отец, и тело его съеживается от раболепного страха.

– Эй, я пришел! – доносится из прихожей хриплый голос отца. – Папа пришел с работы! Меня кто-нибудь встретит?

– Игорек заболел, – слышит Игорь слабый голос матери.

– Что с ним?

– Простыл. Я сделала ему ванну с горчицей.

– Чепуха! – ревет из прихожей отец. – Я дам ему отличное лекарство! Один хороший подзатыльник быстро поставит бездельника на ноги!

Сердце Игоря испуганно сжимается. Сейчас отец начнет приставать к маме, лапать ее за грудь и подталкивать к кровати, не обращая внимания на сына.

Мама будет кричать и бить отца кулаками по груди. По пути отец обязательно пнет по тазу ногой. И вновь, в тысячный раз, Игорь подумает о том, что когда-нибудь, когда вырастет большим и сильным, он возьмет нож и убьет отца. И тогда заживут они с мамой вдвоем, и в их жизни больше не будет ни страха, ни боли.

А вот Игорю Беглову уже двадцать. Он только что вернулся из армии и тут же, на вокзале, купил билет до Москвы. Он бы вообще не заезжал домой, но тут у него осталось одно незавершенное дело.

Беглов подходит к дому. Он больше не маленький мальчик, каким был несколько лет назад. Его рост – сто восемьдесят пять сантиметров, вес – семьдесят девять килограммов. У него широкие плечи и железные мускулы, он чувствует себя бодрым, уверенным и сильным, как бог.

Мать с порога бросается ему на шею. Беглов смотрит на нее с удивлением. За два года он отвык от нее и теперь удивляется тому, насколько старо и неопрятно женщина выглядит. Игорь вдруг осознает, что вовсе не любит ее, но эта мысль безболезненна и вызывает у него удивление. Он пробует найти в своем сердце хотя бы слабый намек на сыновье чувство, но не находит ничего, кроме равнодушия и жалости.

Что ж, значит, он будет мстить не за нее, а лишь за себя.

Игорь аккуратно отстраняет от себя плачущую мать и спокойно спрашивает:

– Где отец?

– В спальне, – отвечает женщина, с тревогой заглядывая сыну в глаза.

Беглов кивает, затем ставит сумку на пол и решительно направляется в спальню, чувствуя в груди что-то вроде сладкого томления. Мать бежит за ним, но он останавливает ее: