своя судьба, Киран. Смерть здесь, на поле. Шагни в иной мир, и ты увидишь ее. Предоставь людей мне – они сами хотят кровопролития. Во мне больше добра, чем ты даже можешь себе представить. Стрелы – оставь их, – они слишком страшны для людей.

– Тогда что же мне делать?

– Езжай со мной, – тихо проговорила она. – Мудрость должна управлять рукой, иначе верх возьмет безрассудство. Чу, они уж готовы.

Воины и мальчики выводили лошадей из замка – цокот стоял во дворе, защитники оставляли укрытия стен, направляясь к воротам. Аодан слабо заржал, и Финела приветствовала их также, и смертные скакуны, сбившись гурьбой, прядали ушами и втягивали воздух. Но Арафель пошла между ними и, прикасаясь по очереди к каждому, называла их истинными именами и успокаивала их.

– Это Белянка, а это Прыгун, – говорила она наездникам. – Зовите их верными именами, и они будут ваши.

Люди смотрели на нее, но никто не осмелился задать ей вопрос, даже Скага, владелец Белянки.

Арафель взглянула на ворота, сотрясавшиеся под напором тарана. Финела подошла к ней ближе, опустила голову и нетерпеливо потрясла ею.

– Не оставляй меня, – попросила она Кирана. – Ты заклинанием призвал мою помощь; я не заклинаю, я просто прошу.

– Я с тобой, – ответил он.

– Скага, – приказала она. – Вели открыть ворота. – И тихо добавила Кирану: – Обычно люди видят лишь то, что хотят, и не замечают нас. Даже эти нас видят превратно. Впрочем, им это на благо.

– А я? – спросил Киран. – Вижу ли я тебя такой, как ты есть?

– Я не могу знать, – откликнулась она. – Но я знаю тебя. И ты обладаешь властью призвать мое имя. На это способен лишь тот, кто обладает истинным видением.

Он ничего не ответил. Арафель схватила Финелу за гриву и вспрыгнула ей на спину. Киран влез на Аодана, и конь вздрогнул и вскинулся, и ноздри его затрепетали, ибо это был не его наездник. Но он видел сны, и Аодан был их частью. Финела тряхнула головой, и поднялся ветер.

XVIII. Битва перед воротами

Ворота подались со стоном и треском щепок, когда отодвинули подпорки, удерживавшие их, и распахнулись створы. Киран почувствовал, как конь его метнулся в сторону, легкий, как пух чертополоха, и пряданул ушами в сторону неприятеля: ему не нужны были ни узда, ни удила. Аодан поднял ногу и двинулся с такой же легкостью, как ветер, овевавший их, и копыта его опускались с грохотом грома. Молнии раскалывали небо, и волосы и гривы летели по ветру. Арафель ехала рядом с ним на белой кобылице в свете эльфийской луны, нога в ногу с Аоданом.

И враг, навалившийся на ворота, увидел их, и страх отразился на освещенных молниями лицах, и воздух сотряс протяжный жуткий вой. Они бросали оружие и пытались бежать, но подступавшие сзади орды теснили их вперед и вперед.

– Следуй за мной! – сказала Арафель, и Финела растаяла, как только она вынула серебряный меч. Киран прильнул к Аодану, и тот метнулся в иной мир.

А затем наступил ужас. Боль пронеслась мимо: то было железо, лезвие, что должно было пронзить Кирана, не могло нанести вреда, пока тот был подобен тени. Арафель бросилась на этого человека: она явилась из иного мира и тут же исчезла обратно, но серебряное лезвие принесло смерть. Люди и смертные лошади двигались медленно и становились медленнее с каждым мгновением, лишь эльфийские кони неслись своей ровной и устрашающей поступью вскачь, не касаясь земли. Киран держал в руке меч обнаженным, но сноровка покинула его: он ударил и промахнулся, и снова ударил. Камень пел в его душе, и холод сковывал его сердце; Аодан, чувствуя это, рванулся вперед, и гром запел еще громче. Рядом неслись и другие создания – скачущие контуры псов, большое и черное облако лошади и абрис наездницы на ее спине. В страхе Киран потянулся к луку.

– Нет, – промолвила Арафель. – Не трогай их.

Смерть отстала, свернув по дороге, и Киран, оглянувшись, увидел Скагу и прочих воинов в их медленном и неуклонном продвижении вперед. Всполохи молний выхватывали раздувающиеся плащи и летящие волосы. Арафель окликнула его, и эльфийские кони замедлили шаг. Кругом мелькали люди, все быстрей и быстрей – тенями они проносились мимо, не задевая Кирана и Арафель. Железо рубило болью и ядом, но кони соскальзывали в иной мир и вновь возникали в этом, только чтобы не сбиться с пути.

«Мы лишь тени на этой земле, – думал Киран, – и не ведаем, для чего мы созданы», – ибо между вспышками иного мира стоял лишь серый день, и не было там войск, лишь незнакомый ровный пейзаж без ферм, без войн, без людей.

И все же не пустынный. Взревел рог, и из-под копыт эльфийских скакунов брызнули мелкие твари – одни прелестные, другие злые, а облик третьих и вовсе был неразличим. Чье-то оружие скользнуло по кольчуге Кирана, и надо было принимать бой. Киран ударил мечом и увидел Арафель, окруженную сворой теней, слетавшихся из густеющего воздуха. Она исчезла, и он решил, что ей конец, но тени хлынули за ней в ее ничто.

– Вперед! – крикнул он Аодану, и конь скакнул за Арафелью в смертный день. Теней здесь не было – они попрятались или изменили вид. Арафель рубила людей – страшный сон, от которого стыло сердце Кирана… «Я один из них», – кричало все его нутро; но в нем уже пробуждалась иная душа, наполняя его тело.

«Сдавайся, уступай», – пел камень в его сердце, твердя о его человеческой беспомощности перед таким оружием.

Киран старался победить этот голос и вернуться, желая жить. Аодан перестал слушаться его и начал дико метаться в нарастающем ветре, и кошмары мелькали все быстрее с обеих сторон. И гнев поднялся в нем при виде безобразных тварей, что вились, искажаясь, вокруг него, то был зов древней вражды.

– Лиэслиа! – в ярости орали они; и гнев усилился в нем, наполнил его сердце и поднял его руки к борьбе. Он закричал, и сам не понял, что это был за крик. Аодан послушно подскочил и понес его вперед, пока Киран доставал стрелу и натягивал эльфийский лук. И воздух забурлил от урагана – то понеслась стрела, оперенная светом и с наконечником изо льда. Твари с воплями бросились врассыпную, и ветер подхватывал их. Рядом вспыхнул свет, превратившийся в Финелу и ее наездницу, и он увидел, что лицо Арафель спокойно и жутко, когда она шлет стрелу за стрелой вслед за его. Они забыли о людях. Те стали для них ничем. Здесь шла война, и тут был враг, древний, как сама земля, и столь же старый, как они. Сменяющиеся образы бежали перед ними, то оборачиваясь и