двоюродных братьев, на всех лицах видя один и тот же страх.

Он прошел дальше и по велению сердца вдруг оказался в каменном зале Кер Велла, где у очага стояли госпожа Мередифь и Бранвин. И в их глазах было не меньше страха, чем у других.

– Все хорошо, – промолвил он, сжимая камень, чтобы уменьшить боль, терзавшую его. – Ваш господин дома. Вы спасены. Но Скага погиб.

Невольно он зарыдал, промолвив это, и начал таять. Но Бранвин назвала его по имени и удержала этим, и попыталась подойти – о, смертное желание. Он протянул ей руку, чтоб помочь, но она не могла идти путями, известными ему. Он поцеловал ей руку, склонился к ее лбу и еще остался с ними.

Вошел господин Эвальд и с ним король. Киран склонил колена при виде короля, но юные глаза Лаоклана взирали на него с тем же ужасом.

– Приятно мне твое явление, – сказал король, но лишь губами, сердце его молчало. И Эвальд, господин Эвальд, ближайший сосед Элда, кинул на него косой и неприязненный взгляд и лишь затем подошел и обнял его.

На это не решился ни один – ни отец его, ни брат, когда вошли по лестнице в зал, звеня оружием.

– Киран, – сказал его отец и посмотрел на него робко и испуганно. Донкад сделал шаг ему навстречу, но отец протянул руку и удержал его. И лицо Донкада стало ему как чужое, ибо оно исказилось от горя и скорби.

«Они всегда знали, – подумал Киран, – оба знали всегда, что течет в нашей крови». Он вспомнил эльфийскую луну, сиявшую на знамени Кер Донна с незапамятных времен, и сердце его заболело от взгляда, брошенного на него Донкадом.

– Мы уходим, – сказал его отец королю, не глядя на Кирана, словно того и не было. – Нас ждут свои заботы, которыми так долго мы пренебрегали.

– Идите, – отпустил король; и его отец с братом пошли прочь из зала, не желая задерживаться рядом с Элдом и ни разу не оглянувшись назад.

Горько уязвленный стоял Киран, потом взглянул на Бранвин, не спускавшую с него глаз, и в муке своей пожелал быть подальше отсюда – на свежем воздухе, в тумане, на пустынных тенистых тропах.

Спустя время он вернулся в смертную ночь во двор, где стало гораздо тише.

Он вышел за вывернутые ворота, где кошмар поля боя лежал во всей своей неприкрытой безысходности.

– Аодан, – тихо позвал он, и дунул ветер, когда конь двинулся к нему, и медленно зарокотал гром, и вспыхнули зарницы, как эльфийское солнце в полдень. Киран погладил его белую шею и подумал о доме в холмах, о Кер Донне. Он мог помчаться туда сейчас, помчаться сразу – обнять мать и всю родню, увидеть знакомое и близкое, рассказать им обо всем задолго до того как подойдут отец, Донкад и войско, задолго до того как произойдут другие, неизвестные события. Аодан мог отнести его туда.

Он прикоснулся к камню на своей шее.

– Арафель, – промолвил он.

Но вместо нее к нему пришел кто-то другой, он ощутил, как что-то прикоснулось к его сердцу с эльфийским блеском, но нежнее, чем когда-либо прежде.

– Человек, – различил он шепот, а затем рев волн и крики чаек. – Человек.

Лишь это промолвил он, эльфийский князь, и этого было довольно.

XIX. Конец всему

Он пришел, но не один, и это удивило ее – в простых добротных одеждах и с Бранвин, следовавшей за ним, продиравшейся сквозь заросли. И колючки вплелись в ее золотистые волосы. Он нес меч и лук, и узел, который был нелегкой ношей. Арафель глядела на них и хотела помочь, но она ощущала страх Бранвин и могла не больше, чем он сам: Бранвин была обречена на тернии.

Они достигли круга плясового, и Киран призвал ее в своей душе, и Арафель вышла и грустно улыбнулась, видя боль в его глазах, а затем посмотрела на Бранвин, и та сумела открыто и спокойно встретить ее взгляд.

– Я привел обратно Аодана, – сказал Киран.

– Быстрее было бы ехать на нем, – заметила Арафель.

– Бранвин пыталась.

– А-а, – с жалостью промолвила она и снова взглянула в синие глаза Бранвин. – Ты бы могла.

Страх ответил на ее взгляд, но за ним что-то барахталось, как ребенок.

– Я хотела.

– Уже и этого довольно, – сказала Арафель.

Поднялся ветер. Она ощущала присутствие Аодана, но лишь Киран мог призвать его. Киран протянул руку, и конь ступил на смертный свет, отблескивая заревом эльфийской луны. И гром прокатился над прогалиной, и полыхнули молнии. Киран погладил Аодану шею и назвал его по имени, и попросил идти. Ударил гром, и лошади не стало, так быстро, что часть Кирана покинула его – такой у него был вид.

Затем Киран встал на колени, развязал свой тюк и положил меч и лук поверх доспехов к ее ногам.

– Благодарю, – сказала Арафель, и дары растаяли.

– Я благодарю тебя, – возразил Киран. – Я должен благодарить тебя. Но… понимаешь… я нес их столько, сколько мог. Я видел многое, теперь я буду это видеть постоянно. И этого довольно.

– Я знаю, – ответила она.

Он встал и потянулся к цепи, обнимавшей его шею.

– Нет, – Арафель остановила его. – Это ты должен оставить при себе.

– Я не могу, – ответил Киран. Он снял цепь и протянул ее Арафели дрожащими руками.

– Но это твоя защита.

– Возьми его.

– И Бранвин. Неужто ты надеешься выйти из этого леса без него? Неужто ты хочешь видеть, как ее будут травить?

Это било не в бровь, а в глаз. Руки Кирана упали, и Бранвин взяла его за руку.

– И это я знала тоже, – промолвила Бранвин, и ее синие глаза стали глубоки как никогда. – Но я ведь здесь. И мы выйдем отсюда снова.

– Пожалуйста, – снова сказал Киран, протягивая камень. – Я – человек, и если она придет, что ж, таков удел человека, не так ли? Но если я его оставлю, надежды мне не останется никакой.

Арафель тогда нехотя взяла камень, и рот ее раскрылся – такая сила в нем была заключена, такое мужество, что вынести это было почти невозможно.

– Да, – промолвила она, прикладывая камень к своему сердцу и глядя на Кирана со слезами на глазах. – Ты преподнес мне дар, о человек. А у меня ничего не осталось, чтобы отблагодарить тебя.

– Благослови нас, – промолвил он. – Я приму твое благословение.

– Немногие просили его у Вина Ши.

– Я прошу.

Тогда она поцеловала его, а затем Бранвин.

– Ступайте, – промолвила она.

И они пошли, рука в руке, а она следовала невидимо за ними своими тайными путями. Препятствия подстерегали их: их царапали ветви, они взбирались на холмы и спотыкались на камнях, тени шипели им вслед, но по ее мановению разлетались в стороны.

Наконец, они достигли Нового леса, и Арафель остановилась на плоской скале и смотрела, как они спускаются вниз, к Керберну