звукам, а потом и к полной тишине, нарушаемой лишь шепотом эльфийских голосов. Переходя от камня к камню, она поочередно касалась их, пробуждая их к жизни, чтобы больше ни один не спал, от малого до великого.

А в мире людей Киран вздрогнул, глядя на огонь перед собой, и ощутил волнение, от которого всколыхнулась сама земля. И люди, стоявшие вокруг, показались ему паутиной, податливой и хрупкой.

– В чем дело? – спросила Бранвин. – Что с тобой?

– Мир покачнулся, – ответил он.

– Я ничего не чувствую, – промолвила она, пытаясь вселить в него уверенность, но все было напрасно.

Элд всколыхнулся. Арафель стояла в центре рощи, оглядывалась и прислушивалась; и наконец, пройдя между сокровищ Элда, она приблизилась к своим доспехам, которых веками не касалась ее рука. Она надела их на себя – кольчугу, сияющую, как сама луна, взяла свой лук и стрелы с наконечниками из серебра и прозрачного, как лед, камня. Она взяла свой меч и меч Лиэслиа, его лук и его доспехи. Взойдя на холм, она сложила весь свой груз и села, положив меч на колени. Она отвратила свой взор от Элда, каким он был, и прислушалась к камням.

– Эктиарн, – прошептала она в воздух, и тишина вздрогнула, и поднялся ветер, от которого зашепталась трава на холме, зашуршали листья, а камни запели.

Ветер рванулся дальше, скользя меж деревьев, через луга, заставляя склоняться цветы и замирать зайцев, скакавших под лунным светом.

Он коснулся вод Аргиада, подернув их серебром.

Он качнул деревья на другом берегу, и их ветви всколыхнулись.

– Эктиарн, дай мне своих детей.

Ветер скользнул по склонам холмов, серебря их волнующейся травой, и полетел еще дальше.

А потом он подул обратно: через холмы и лес, пересекая тихие воды Аргиада, вернулся в луга и рощу, шелестя травой и раскачивая камни на ветвях, с легким привкусом моря, тумана и прощаний, и криков чаек.

Арафель вздрогнула от этого ветра, и серый туман всколыхнулся, подавая ей знак. Печаль охватила ее, но она сжала камень, открыла глаза и увидела рощу, какой та была.

– Финела! – позвала она. – Финела! Аодан!

И ветер снова откликнулся ей, благоухая зеленым Элдом, и сладкими травами, и тенью, и летним теплом. Он улетел, и все замерло.

И снова ветер подул обратно, сначала слегка, потом все больше набирая силу, бренча ветвями и сотрясая воды Аргиада, укладывая наземь траву и сгибая деревья, как перед грозой, а камни на деревьях вдруг загорелись несказанным светом. Небо было безоблачным, звезды сияли, ничто не затмевало лунный свет, но гроза бушевала, срывая листву, и Арафель поднялась, сжимая меч обеими руками. Всполохи молний мелькали в ее летящих волосах и играли меж мечей на древе. Нарастая, послышался гром, гудя и вторя нежному перезвону камней и круговерти листьев.

И с ветром в ночь пришло сияние: друг за другом, как луны, летящие над землей, гремя копытами и полыхая гривами, они бежали вместе, как то и было всегда.

– Финела! – приветственно воскликнула Арафель. – Аодан!

В завываниях ветра примчались к ней эльфийские кони, с раскатами грома они окружили ее; и бледная Финела подошла к ней и дохнула огнем из бархатистых ноздрей, и взглянула, как олень, глазами, широко распахнутыми и дивными. Аодан вдохнул ветер и потряс головой во всполохах молний, и ударил копытом землю, и та содрогнулась.

– Нет, – печально промолвила Арафель. – Его нет здесь. Но я прошу, Аодан.

Сияющая голова склонилась и вновь приподнялась. Она пристегнула к поясу меч и взяла доспехи Лиэслиа. И Финела, заржав, подошла к ней. Она ухватилась одной рукой за сверкающую гриву и вскочила на скакуна, Финела взрыла землю и повернулась, и Аодан последовал за ней. Шаг становился все шире, и ветер мездрил деревья, сминая траву, и молнии, треща, полыхали в гривах и ее волосах.

– Кер Велл, – промолвила им Арафель, и Финела легко побежала над землей. Туман стелился перед ними, но ветер разогнал его, и молнии вспороли его, обнажив очертания, давно затерянные в нем, верховья Аргиада и контуры завядших деревьев. Тени, захваченные врасплох, разбегались в ужасе, завывая на ветру под равномерные раскаты грома, цепляясь за разлетавшиеся клочья тумана.

Молния ослепила Кер Велл, заплясала в небе под рокот грома… и замерла, и лошади остановились, и наездница взглянула на хаос, на ворота, грозящие рухнуть, и бегущих людей, пораженных тем, что явилось в их гуще.

– Киран! – закричала она. – Я здесь!

И Киран поднялся со своего места у очага, и более его уже не было, не было и руки Бранвин, чей голос в отчаянии взвился ему вслед.

Он стоял во дворе, и камень горел, как огонь, у его сердца, и молнии трещали вокруг него… и сны становились явью.

Арафель соскользнула с коня, сияя серебряными доспехами, и обеими руками протянула ему такие же. Он взял и надел их, пристегнул к поясу эльфийский меч, но сердце его было холодно, и холод пронизал все его нутро, и молнии окружали их. Человеческий день был серым и облачным, но они стояли в ином мире, и эльфийская луна светила на них бледно-зеленым светом; ночь шла своим чередом – спутница бури, и из двух коней он узнал, что один принадлежит ему.

– Аодан, – назвал он скакуна по имени. – Аодан. Аодан. – И конь подошел к нему и застыл в ожидании.

– Еще не пора, – промолвила Арафель, ибо вокруг них были и другие – люди, заслонявшиеся от ветра, – женщины, дети и раненые, на чьих испуганных лицах отражалось сияние. Они ей не сказали ни слова; и она тоже не удостоила их речью. Рядом с Кираном она тронулась к воротам, и эльфийские кони шли за ними.

– Скага, – промолвил Киран, указывая рукой на стену.

– Скага, – повторила она, и старый воин взглянул вниз, на его лице отразилось смятение.

– Мы молим вас – сделайте все, что сможете, – сказал Скага.

– Помни, Скага, о чем ты сейчас попросил. У тебя есть всадники – приготовь их, чтобы они выехали вместе с нами, если смогут.

Отзвучало несколько ударов сердца, а старый воин все стоял. Он был умудрен и боялся их. Но затем он созвал своих воинов и спустился по лестнице, и принялся отдавать распоряжения мальчикам, и приказал седлать лошадей. Арафель стояла спокойно, потом задумчиво сняла с плеча лук и натянула его. Она могла бы подняться на стену и помочь им оттуда. Но железные стрелы летали стаями, и это она всегда успеет.

– Помни, – сказала она Кирану, – когда скачешь иными путями, ты неуязвим для железа, но и сам не можешь поразить человека. Перемещайся то туда, то сюда – это умнее всего.

– Мы можем погибнуть, не так ли? – ответил Киран.

– Нет, – сказала она. – Ты не погибнешь, пока на тебе камень. Ты можешь лишь растаять. У каждого