— Кто же его прислал?

— Ты имеешь в виду конкретных людей или силы, которые за этим стоят?

— Про силы я знаю, поскольку суть происходящего мне известна от тебя и твоего подразделения, которая изучением этих сил как раз и занимается. Меня интересует другое: Кузнецов приехал сюда по собственной инициативе, не догадываясь о том, что его ведут эти потусторонние силы, либо он является посланцем какого-то конкретного человека, который разбирается в оккультной проблематике. Что ты по этому поводу думаешь?

— Я предполагаю второе, — коротко ответил учёный.

— Этого мало — разверни свой тезис.

— Не могу, поскольку это пока только мои предчувствия. Но их легко проверить.

— Каким образом?

— Дело в том, что в начале этого месяца в астральной карте Кузнецова, которую я сегодня составил, есть два уязвимых дня — это 2 и 3 ноября. Так вот, удар нам необходимо нанести именно в эти дни, чтобы «блокаторы» не смогли нам помешать. Ты должен позвонить ему и предупредить, что намеченная встреча произойдёт, например, завтра.

— Я тебя понял — ты хочешь проследить за его реакцией?

— Я всегда говорил, что ты без пяти минут учёный, — съязвил в ответ Матвей.

Карпов не стал отвечать колкостью на колкость, а вместо этого повернулся к соседнему столу, где стояло несколько стационарных телефонов, один из которых, красного цвета, выходил в город. Он набрал на диске нужный номер и стал ждать. Вскоре на другом конце провода трубку поднял Кузнецов.

— Здравствуй, Дмитрий, это я, — начал разговор Карпов. — Я договорился с начальником брежневской охраны Рябенко — он согласен встретиться завтра вечером.

На другом конце провода возникла пауза, но она длилась не долго. Затем последовал ответ:

— Мне было бы удобнее встретиться четвёртого.

— Почему именно четвёртого? — спросил Карпов, пересекшись взглядом с учёным, который сразу обо всё догадался.

— Просто мне так удобно, — ответил Кузнецов.

— Я понимаю, но послезавтра Рябенко улетает в Киев к Щербицкому, — соврал Карпов, придумав эту версию буквально на ходу. — И вообще перед Пленумом, до которого остаются считанные дни, идет такая свистопляска, что более удобное время трудно подгадать.

Но Кузнецов продолжал сомневаться и, оттягивая время, задал новый вопрос:

— А что сказал Рябенко?

— Он ничего не говорил. Я общался с его адъютантом, который сообщил, что Александр Яковлевич может завтра вечером встретиться с нами и отвезти нас прямо на дачу к Леониду Ильичу. По Кутузовскому проспекту это несколько минут ходу на автомобиле.

Это сообщение подвело черту под сомнениями Кузнецова.

— Хорошо, договорились — я буду ждать звонка от тебя, — и на другом конце провода повесили трубку.

Когда Карпов закончил разговор, учёный заметил:

— Он целиком тебе доверяет и это хорошо — значит, не станет искать других контактов.

— Ему просто больше некуда идти — он ведь здесь инкогнито и не хочет расконспирации, — ответил Карпов, после чего задал неожиданный вопрос: — Если руководство примет решение о ликвидации сегодня, что делать?

— Я же сказал, что идеальные дни — завтра и послезавтра, — ответил Глейзер. — И руководству об этом я уже доложил. Учитывая, что до этого наши прогнозы ни разу не подвели, нас услышали. Как и то, что не мешало бы отправить туда, откуда приехал Кузнецов, астроликвидатора. Иначе эта история может повториться.

Услышав это, Карпов поднялся со стула и, прежде чем уйти, произнёс:

— Надеюсь, руководство тебя услышит, поскольку твои прогнозы, как и предчувствия, всегда были точными.

— Это всё благодаря твоему отцу, который был учеником Корнея Реймсского и способствовал появлению этой лаборатории, — ответил учёный, снова открывая свой блокнот. — Так что скажи спасибо своему покойному родителю.

Ретроспекция

2 октября 1929 года, среда, Москва, Большая Пироговская улица, дом 35-б

— Добрый день, Михаил Афанасьевич, — поздоровался чекист с хозяином квартиры.

— Для кого добрый, а для кого и нет, — мрачно ответил мужчина, продолжая дымить папиросой.

— Для вас он точно добрый, поскольку я принёс вам хорошую новость, — сообщил чекист и поднял вверх свой кожаный портфель, который он держал в руке.

После этих слов хозяин квартиры посторонился, пропуская гостя внутрь.

Обитателем этого жилища был известный писатель Михаил Булгаков, который хорошо знал пришедшего по событиям трёхлетней давности. Именно тогда Мирон Карпов впервые объявился в доме писателя, который в ту пору проживал по другому адресу — в Обуховом переулке, в доме № 9. В тот день, 7 мая 1926 года сотрудники ГПУ провели у Булгакова обыск и изъяли у него несколько его рукописей: роман «Собачье сердце» (два экземпляра), три тетради дневников за 1921–1925 года, рукопись под названием «Чтение мыслей» и несколько чужих стихотворений. В последующие годы писатель неоднократно бомбардировал ГПУ/ОГПУ письмами, пытаясь вызволить свои творения с Лубянки, но все его просьбы игнорировались. Поэтому, когда Булгаков увидел на пороге своей квартиры давнего обидчика, он ничего хорошего от него не ожидал. Но тот действительно в этот раз пришёл с благой вестью.

Пройдя в гостиную, где стоял большой круглый стол, чекист положил на него свой портфель и щелкнул замками. После чего на свет был извлечён документ, который гость протянул писателю.

— Что это? — по-прежнему не вынимая папиросу изо рта, спросил Булгаков.

— Это повестка. Завтра вы можете приехать на Лубянку, 2 и вам отдадут ваши рукописи, включая ваш дневник.

Писатель осторожно взял документ и, пробежав по нему глазами, произнёс:

— Спасибо, новость и в самом деле добрая.

— А вы, я вижу, работаете? — закрывая портфель, спросил чекист, кивая на кипу бумаг, лежавшую на диване, стоявшем возле окна.

— Да, обдумываю один сюжетец, начатый ещё в прошлом году, — убирая повестку в ящик комода, ответил писатель.

После этого он подошёл к дивану, и, собрав листки воедино, убрал их в канцелярскую папку, завязав на ней тесёмки. После чего хотел спрятать папку в тот же ящик комода. Но гость остановил его на полпути внезапной просьбой.

— Не позволите взглянуть?

Рука с открытой ладонью, направленная в сторону папки, не оставляла сомнений в том, что именно хотел посмотреть чекист. Сам вопрос и жест были настолько неожиданными, что писатель не нашёлся что ответить. С одной стороны ему не хотелось, чтобы посторонний заглядывал в его бумаги, а с другой — он знал, какое ведомство тот представляет и не хотел угодить в новую оказию. В итоге папка перекочевала в руки просителя. Однако тот, как ни странно, не стал её открывать. Он подержал её несколько секунд на ладони, после чего снова перевёл взгляд на писателя и сказал:

— Я так и предполагал, что вы будете писать именно об этом.

— О чём этом?

— О «князе тьмы», посетившим современную Москву.

— А как,