– Я знаю место, где открывается потрясающий вид на рассвете. Правда, оно далеко.

– В твоей Америке.

– Угу, – я потёрлась о него носом. – Только она не моя.

– Не суть. Найдём что-нибудь поближе. Я тоже знаю несколько отличных мест.

– Например?

– Например, плато Канжол.

– Где это? В Мексике?

– Нет, в Кабардино-Балкарии. В горах. Я был там лет десять назад. Мы обязательно съездим туда вместе. Ты должна это увидеть.

Я тихонько засмеялась. Взяла шампанское, но бутылка оказалась пустой. Да и ладно. На землю возле нас опустилась птица и, склонив голову на бок, чирикнула. Данил погладил меня по руке. Накрыл кисть своей и оттолкнулся, раскачивая качели. Птица испуганно вспорхнула и скрылась из вида.

– Ты мне ещё маковое поле обещал…

Зазвонивший телефон не дал Данилу ответить. Нахмурившись, он вытащил его. Помрачнел ещё больше. Мельком я увидела на дисплее фотографию. Наташа. И что ей понадобилось в такую рань?!

– Извини, детка, – Даня сжал мою руку, затем отпустил и встал. – Да, – услышала я. – Наташ, в чём дело, мы же… Мать твою!

Он ругнулся, отошёл дальше. Я следила за ним взглядом, но уловить сути разговора не могла, хоть и слышала почти всё, что говорил Данил. С каждым словом он становился всё злее. Я спустила ноги с качелей.

– Чёрт подери, – процедил Даня, убрав телефон, и стал возвращаться ко мне.

– Что случилось? – я двинулась ему навстречу.

– Мне нужно съездить к ней, – рассерженно бросил он.

– Зачем?

– Она угрожает, что сделает аборт. – Он опять чертыхнулся. – Если я не приеду, чтоб её.

Меня охватило нехорошее предчувствие. Мне вдруг стало холодно, хотя ночная прохлада уже начала отступать.

– У неё истерика. Хрен знает, что на неё нашло. Съезжу к ней, и сразу обратно.

– Нет, Дань, – я вцепилась в его руку прежде, чем успела понять, что делаю. Данил непонимающе посмотрел на меня. – Пожалуйста, не надо. Останься.

– Я должен съездить к ней, – он мягко убрал мою руку.

– Не должен. Она же просто шантажирует тебя.

– Скорее всего, – согласился он. – Всё в порядке, Агния.

Я замотала головой. Пять минут назад всё было в порядке, а сейчас меня накрывало непонятно откуда взявшимся отчаянием. Словно только что выстроенный мирок не выдержал натиска нового дня и начал рассыпаться.

– Я вернусь, – Данил сжал мою ладонь. – Что бы там ни было, я вернусь к тебе, Рысь, – уголок его губ искривился в усмешке. Рука оказалась у меня на шее. – Я всегда буду возвращаться к тебе, – быстрый поцелуй. – Запомни.

Поправив плед на моей груди, он быстрым шагом двинулся к гаражу. Я поплелась следом, но Данил жестом остановил меня, показал на дом. Я послушалась, сама не зная, почему. Но внутрь так и не вошла. Стояла на крыльце и смотрела на выезд. Хорошо, что шампанского Даня выпил всего-ничего. Выведя мотоцикл из гаража, Данил повернулся ко мне. Чёрный шлем, чёрный «харлей»… Неосознанно я сжала руки в кулаки. Прежде, чем сесть на мотоцикл, Даня поднял руку и приложил к сердцу. Я повторила и стояла так до тех пор, пока рёв мотора не перестал быть различимым. Наступила тишина, а я продолжала стоять. На ветку ближайшей ко мне яблони опустился ворон.

«Вестник дурных вестей», – подумалось мне.

Точно подтверждая мои мысли, крик птицы разнёсся по саду. Я похолодела.

– Пошёл, – я махнула рукой. Ворон покосился на меня, но не улетел. – Пошёл! – я сняла плед и махнула снова. – Пошёл, сказала! Убирайся!

Наконец он с шумом поднялся в воздух. Дверь за спиной открылась, из дома вышла мама.

– Агния, – она посмотрела на меня встревоженно. – Это ты кричала? Что случилось?

– Т-там, – я повернулась к яблоне. – Там был ворон. И…

Мама нахмурилась. Я поглубже вдохнула.

– Пойдём в дом, мам, – попросила я. – Просто прогнала его. Не люблю я воронов.

Первым делом мама поставила греться чайник. Честно говоря, я предпочла бы кофе, но чай мама всегда заваривала такой ароматный и душистый, что грех было отказываться. Пока грелась вода, мама собрала посуду и поставила в посудомоечную машину. Вытерла стол и расстелила вышитые ею же салфетки. Всё это она делала легко, хотя я была уверена, что гости разъехались поздно.

– Оставь ты всё, мам, – я забрала у неё тряпку. – Давай я уберу. Вы же с папой наверняка под утро легли.

– А ты вообще не ложилась.

Я смутилась. Мама посмотрела пристально, но без осуждения. Конечно же, она всё поняла. Да и как было не понять?

– Где Данил?

– По делам поехал, – я отвернулась, сделав вид, что вытираю столешницу. Сама же просто боялась, что мама заметит мою тревогу. Мысленно повторила себе, что всё в порядке, Наташа наверняка его просто запугивает. Не помогло. Сердце беспокойно ныло. Мама коснулась моего плеча. Её прикосновение было лёгким, успокаивающим.

– Оставь, Агния. Давай выпьем чай и пойдём спать.

– Не выйдет. Мирон скоро проснётся.

Я вернулась к столу. Дождалась, пока мама зальёт кипятком травы.

– Данил отменил свадьбу с Наташей, – призналась я.

Мама не удивилась и, не отвлекаясь от своего занятия, стала перекладывать из банки в пиалу смородиновое варенье.

– Эта свадьба с самого начала была плохой идеей, – между делом отозвалась она. – Я рада, что они с Натальей вовремя остановились. Для женщины нет ничего хуже, чем прожить жизнь с нелюбимым мужчиной. А Данил её не любит.

Я промолчала. В курсе мама Наташиной беременности или нет – не важно. Тут я заметила заглядывающего в окно голубя.

– Прогони его, – попросила я стоявшую ближе маму.

Она глянула на меня. Я показала на окно.

– Прогони его, пожалуйста.

– Да что с тобой?

– Мам…

Просьбу мою мама выполнила. Но выглядела она теперь обеспокоенной. Я зажала ладони между коленок. Не говорить же ей, что я неожиданно вспомнила о народных приметах про птиц, предвещающих беду. Мне и самой