В одном из двигателей я отметила подозрительные флуктуации. На пути сюда я давала им нагрузку сверх предусмотренной. Правда, опасность катастрофического отказа была сравнительно мала, но жесткое маневрирование повысит риск повреждений и усилит износ.

Я стала понемногу задевать гребни высших измерений, как маленькая лодка, скачущая по волнам, если каждая волна выше прежней. Наконец, дождавшись осцилляции, которая почти полностью унесла меня из вселенной, я включила прыжковые двигатели. Они, как взмах дельфиньего хвоста, взломали пленку поверхностного натяжения и выбросили меня в бешеный шквал иного мира.

Что бы ни воображали люди, никаких чудовищ в высших измерениях нет. Во всяком случае, я их не видела. Призраки есть – если их можно так назвать. Их голоса слышатся в рокоте звезд, в сферах излучений давно погибших цивилизаций, в криках кораблей с дальних пределов галактической спирали, в щебете кораблей, расположенных ближе, – и все это на фоне вечного, не смолкающего четырнадцать миллиардов лет раската Большого Взрыва, эхо которого до сих пор разносят по гиперпространству его немыслимые ветра.

За секунды до полного погружения я выловила в прерывистой капели старых сигналов и обрушившегося на меня грохота вселенной срочное сообщение Адалвольфа. Он уже полчаса пытался со мной связаться. Его сбила с толку моя задержка на краю системы. Он-то ждал, что я ворвусь в Галерею, блистая оружием. А теперь, подозреваю, гадал, что за тактику я выбрала.

Сухое лицо его аватары казалось высеченным изо льда. Во впадинах глазниц пылал звездный свет.

– Ты не победишь, – предупредил он.

Это прозвучало простой констатацией факта.

– Я и не добиваюсь победы, – рассмеялась я. – Я спасаю жизни.

– Весьма похвально, – процедил он.

Меня его тон задел.

– Лучше так, чем убивать всех подряд, – огрызнулась я.

Он даже не усмехнулся, не заметил упрека.

– Знаешь, в чем всегда была беда псов войны – на протяжении всей письменной истории?

– Полагаю, ты меня просветишь.

Его ледяное лицо сделалось еще холоднее.

– Когда бой окончен, – сказал он, – мы ни на что больше не годны.

– Не соглашусь.

– Однако ты здесь.

Рев звезды Галерея стократно усилился в сравнении с ее голосом на окраине системы. Я почти достигла цели, но последний переход предстоял не из мягких. Если не ошиблась в расчетах, я вынырну в каких-то сотнях тысяч километров от Мозга – расстояние меньшее, чем от Земли до Луны, – и притом вынырну на межпланетной скорости.

– Да, я здесь, – сказала я.

При этих словах я дала на прыжковый двигатель полную тормозную тягу и вывалилась во вселенную кормой вперед. Термоядерные дюзы у меня сияли, как двойная новая, – я никогда еще не тормозилась с такой силой.

Кто не спрятался, я не виновата!

Мягкой тяжестью навалилась на грудь и живот перегрузка торможения. Мышцы шеи и поясницы резко запротестовали, перед глазами повис серый туман – это нарастающее давление отжало кровь от зрительного нерва.

На главном экране я различила выгнутую поверхность падающего мимо нас Мозга – всего в паре сотен километров по правому борту. Звездной яркости выхлоп «Злой Собаки» резкими тенями обозначил хребты и складки каньонов – любой из них мог поглотить нас целиком.

– Противник обозначился. Пошли торпеды, – бесстрастно сообщил голос корабля.

Я, когда сумела заговорить, не смогла изгнать из голоса неуютный страх.

– Выпускай челнок.

По корпусу прошла дрожь, а огонек на моей панели сообщил об открывшейся в вакуум двери отсека.

– Челнок пошел. До первого удара торпеды семь минут сорок две секунды.

– Отворачивай и задействуй оборонительную сеть.

– Отворачиваю.

Сокрушительная перегрузка отвалилась. Я, внезапно потеряв вес, натянула ремни крепления. Голова у меня повисла, со стуком захлопнулся рот. Резкая боль, и рот наполнился металлическим привкусом крови.

«Злая Собака» кувырнулась на сто восемьдесят градусов, развернув нос в направлении, откуда мы явились, а потом снова включились двигатели, направив нас навстречу угрозе.

– Орудия активированы.

Корабль зазвенел – попкорном на сковородке защелкали батареи точечной обороны, осыпая трассирующими снарядами выпущенные «Фенриром» торпеды.

Я, с трудом преодолевая перегрузку, занесла палец в рот. Кончики вернулись ярко-красными. От толчка я сильно, почти насквозь прикусила нижнюю губу. Чертовски жгло.

Оглянувшись на Лауру Петрушку, я увидела мучительно исказившееся лицо.

– Как ты?

– Нога… – она похлопала по охватившему ее бедро лубку. – От давления. Больно.

Она выдавливала по слову зараз, разделяя их резкими глотками воздуха:

– Похоже, кость разошлась. Опять.

– Извини, – сказала я ей, – сейчас ничем не могу помочь.

– Ты не виновата.

Я переключилась на экран, заметив на нем яркую вспышку.

– Одна торпеда сбита, – доложила «Злая Собака». – Еще две на курсе.

– Как челнок?

Мне мешала говорить боль в помятой челюсти.

– Пять минут до поверхности.

– В него никто не целит?

– Пока нет.

Я прищурилась на тактический дисплей. «Фенрир» висел на нем красной точкой впереди и чуть выше нас и двигался по траектории, которая должна была через считаные минуты пересечься с нашей. Если его пропустить, челнок окажется без защиты.

– Будь готова прикрывать его огнем по мере необходимости.

– Есть. – Она говорила все тем же тоном, каким впору обсуждать погоду. – Четыре птички готовы вылететь по твоему слову.

Я смотрела на поворачивающуюся под нами резную поверхность Мозга. Еще одна торпеда «Фенрира» погибла в белом сполохе.

– Челнок входит в атмосферу.

– В него не стреляют?

– Да кому он нужен? – в голосе «Злой Собаки» впервые прорвалось нетерпение. – Из нас опасна только я. Ему со мной надо разобраться. Без меня челнок – сирота. «Фенрир» сможет убрать его без всякой спешки.

На меня накатило чувство бессилия. Эти вступившие в поединок металлические звери думали быстрее меня, реагировали быстрее. Неудивительно, что «Собака» вышла из терпения.

– Что ты предлагаешь?

– В открытом бою нам не победить.

– Значит?

– Надо укрыться. Изменить правилам. Спрячемся и ударим, когда появится возможность.