– Партизанская война?

«Злая Собака» надела на аватару улыбку:

– Мы ведь последняя собака в стае.

Я улыбнулась ей в ответ. Она была права. Если останемся здесь, нас порвут в клочья.

– Хорошо. – говоря, я боролась с перегрузкой ускорения, едва не сорвавшей с петель мою нижнюю челюсть. – Передаю стратегическое командование тебе. Делай, как считаешь нужным.

У «Злой Собаки» блеснули глаза. Улыбка стала шире, превратилась в хищный оскал.

– Спускаешь с цепи?

– До отмены приказа.

Ее лицо исполнилось восторга. Она хлопнула в ладоши:

– Теперь вжарим!

Корабль менял курс с жестокой силой и так быстро, что я едва могла уследить. Получив полную свободу действий, «Злая Собака» ринулась в драку с такой яростью, что нас с Лаурой швыряло, как тряпичных кукол. Я слышала болезненные стоны Лауры, но мне было не до нее – слишком туго приходилось самой. Чтобы отвлечься, я сосредоточилась на мигающем хаосе главного экрана: там смертоносными фейерверками расцветали взрывы, протягивались туда и обратно цепочки трасс, метались и ходили колесом звезды на заднем плане.

Второго «хищника» я не видела, но знала, что он там, в темноте. Его позицию можно было проследить по белым спиральным хвостам входящего огня. Я, вцепившись в упоры ложемента, только и мечтала, чтобы капитану «Фенрира» Паррису пришлось не легче.

– Давай, девочка, – подстегивала я, всей душой желая «Злой Собаке» пережить атаку, выстоять под обрушившимся на нее потоком адского пламени и любым способом вынырнуть из него победительницей.

Окошко в нижнем левом углу на переднем экране показывало текущий статус челнока. Я видела, как падает к изрезанной поверхности планеты наше суденышко. От нас требовалось продержаться, пока Клэй, Чайлд и Престон уложат пострадавших на автоматические носилки и закрепят их в грузовом отсеке челнока. К сожалению, на это дело нужен был не один час, а мы против «Фенрира» могли продержаться считаные минуты – даже если забыть о скором прибытии «Адалвольфа». Ну что ж, мы хотя бы потреплем их перед смертью, так что вызванная нами подмога получит шанс – а челнок, может быть, сумеет до ее прибытия прятаться от врага.

На экране возникли еще три направленные на нас торпеды, и «Злая Собака» покачнулась, выпуская в ответ две свои.

От челнока донесся голос:

– Это Клэй. Наблюдаем активность на поверхности в нескольких километрах от места крушения. Возможно, выжившие. Снижаемся, поглядим.

– Поняла.

Суденышко включило посадочные двигатели и выпустило шасси. Я смотрела, как редкая атмосфера окружает сиянием ионизированного газа его нос и передние кромки крыльев. А потом челнок резко пропал из виду, канул в глубокий узкий каньон. Больше мы ничем не могли им помочь, только отвлекать братца «Злой Собаки» и стараться причинить ему как можно больше неприятностей. Пока они гоняются за нами, им будет не до группы на поверхности. Во всяком случае, я на это надеялась.

Заорал сигнал опасного сближения. Один из снарядов «Фенрира», виляя, сумел пробить плотную завесу нашего заградительного огня.

– Приготовиться к удару.

Я плотно зажмурила глаза, но вспышка пробила веки. Казалось, она насквозь просветила корпус. Взрывная волна докатилась секундой позже, ударила с носа. «Злая Собака» вздыбилась, свет моргнул.

Когда я снова открыла глаза, мы были целы, зато датчики радиации светились красным, и чувствовался запах гари – едкая вонь оплавленной электроники и пластика.

– Обе наши торпеды уничтожены, – четко выговорила «Злая Собака»; ее голос лишился интонации – все внимание отнимал бой. – Две новые ждут в трубах. Еще три – на встречном курсе.

– Челнок сел, – сказала я, как будто забыла, что ей это известно. – Они теперь сами о себе позаботятся. Действуй по обстоятельствам.

– Есть, капитан.

Трескотня противоторпедных батарей смолкла. Планета ушла вбок, сброшенная с экрана резкой переменой курса. Услышав заполнивший рубку и коридоры вой сигнала ускорения, я застонала про себя. На войне я навидалась схваток между кораблями. Все эти столкновения были мерзкими, зверскими и быстротечными – этакая шахматная партия, разыгрываемая живыми снарядами. Нам предстояло несколько неуютных и страшных минут – а в конце их, по всей вероятности, насильственная смерть.

Будь у меня какой-никакой бог, пришло бы самое время с ним примириться. Но я не верила в бога. Вместо него я задумалась о Седже, спящем без сновидений на корабле скакунов, с каждым мгновением вгрызающемся все дальше в неведомое. Узнает ли он когда-нибудь о том, что здесь произошло, да и будет ли ему до этого дело? Когда его воскресят, все это уйдет на века в прошлое, отдалится на немыслимое расстояние. Я все-таки надеялась, что он будет иногда меня вспоминать, – эта мысль несла в себе каплю утешения. Если и умру сегодня, после меня во вселенной останется маленький след. Если правдива старая пословица, что никто не умирает совсем, пока живы те, кто его помнит, то малая частица меня может просуществовать еще тысячи лет, пока не уйдет из жизни и Седж.

Включились основные двигатели, и меня вмяло в ложе. Впереди показалась звезда системы – большое красноватое солнце в центре этого нелепого планетария. Отсюда оно выглядело отнесенной на вытянутую руку монетой.

Зачем мы идем к солнцу? До него оставалось семь световых минут. Даже если есть причина к нему стремиться, нам не опередить торпед, повисших у нас на хвосте: они легче и быстрее нас и могут дать большее ускорение, потому что им не нужно заботиться о человеческих телах экипажа. А если мы каким-то чудом и сумеем увернуться, за нами еще «Фенрир» с полными стволами новых боеприпасов, и «Адалвольф» будет здесь прежде, чем мы покроем половину расстояния до солнца.

Снова зазвенел сигнал сближения. Три торпеды, выпущенные «Фенриром» раньше, приближались к корме. Первый термоядерный взрыв мы выдержали, но у меня не было уверенности, что переживем еще три, – тем более если одна из его торпед снабжена боеголовкой с антиматерией. Сочетание взрывов такой мощности не оставляло нам надежды.

Я оглянулась на Лауру: мне захотелось перед ней извиниться, но женщина, похоже, потеряла сознание. Голова у нее обвисла в налобнике, и это, пожалуй, было к лучшему. До торпедного удара оставались секунды. Если нам предстоит обратиться в пар, милосерднее оставить ее в таком состоянии до конца.

«Злая Собака», словно не ведая о тщетности бегства, продолжала набирать скорость. Я наконец поняла, что она и не думает бежать. Нет, она набирала инерцию для прыжка.

Сердце у меня встрепенулось вопреки сокрушительной перегрузке. Мы выживем!

Впрочем, восторг мой длился недолго. «Злая Собака» вздыбилась, и я поняла, что ей не хватило времени плавно скользнуть в высшие измерения. Чтобы избежать взрыва, ей оставалось одно: проломить мембрану – и будь что будет. Я, прижатая к ложу, только и могла, что стиснуть зубы. В детстве я видела мелких насекомых, скользящих по поверхностной пленке пруда. У них не хватало веса ее проломить. Нам прыжковые двигатели давали разгон, позволявший прорвать «поверхность» вселенной, но такой переход должен быть тщательно рассчитан. Ошибка в расчетах приводила к тому, что корабль «вываливался» в физический мир или полностью распадался. «Злая Собака» сейчас уподобилась москиту, ныряющему в воду с высоты в сотню футов, чтобы набрать скорость.