когда кто-то «дышит в спину», она нуждалась в свободе, а тут на одну с ней репетицию приходили технически безупречные Ольга Моисеева и Инна Зубковская: невольно разворачивалось соперничество. Отсутствие душевного равновесия привело к несчастью – Алла получила травму стопы и выбыла с премьерной работы.

История повторилась – снова стресс, снова – преодоление боли, снова пустота в жизни, вызванная отсутствием работы. И – ужас неизвестности…

В то время Осипенко была замужем за актером Геннадием Воропаевым и родила сына Ваню. Залечив травму, она вернулась в театр и стала репетировать партию Мехменэ-Бану. А когда станцевала премьеру (по замене), это была работа зрелого мастера. Мехменэ-Бану Осипенко была невероятно современной. Она была аскетична в своей угловатости и лишена женственности, ведь Мехменэ-Бану отдала свою красоту, чтобы спасти жизнь любимой сестры. Алла трактовала эту роль как выбор: на одной чаше весов лежала любовь, а на другой – жизнь. В партии Мехменэ-Бану Осипенко одержала еще одну победу над собой: в сцене погони Григорович настаивал именно на фуэте, а этот технический элемент никак не поддавался балерине (что совсем не умаляет ее достоинств – просто у нее другая индивидуальность), но она взяла и этот реванш и была великолепна и технична. Замечу, что тему, предложенную Осипенко, талантливо подхватила и продолжила ленинградская балерина Нина Тимофеева, которая потом уехала в Москву и вошла в историю как прекрасная исполнительница партии Мехменэ-Бану.

Станцевав в «Легенде о любви», Алла Осипенко однозначно заняла место трагической героини, заменив свою предшественницу – Аллу Шелест. Это заметили многие – и коллеги, и критики. Это заметил и хореограф Леонид Якобсон. В его роденовском триптихе Осипенко станцевала миниатюру «Поцелуй» на музыку Клода Дебюсси «Лунный свет», и это стало началом их уникального творческого союза, который продлился долгие годы.

Творческая жизнь Аллы Осипенко была неотделима от ее личной судьбы и от времени, в котором она жила. В Кировском театре произошло событие, которое обратило на себя внимание всего мира: в 1961 году в Париже во время гастролей остался Рудольф Нуриев, один из постоянных партнеров Аллы. Они дружили, и она, кстати, была последней партнершей, с кем Нуриев танцевал в тех парижских гастролях. Из Парижа труппа уехала в Лондон, и Осипенко вспоминала, как в Лондоне ее закрывали в номере отеля:

«Мне было приказано на подъезде, выходя из театра после спектакля, говорить, что я не Осипенко.

Выхожу:

– Вы Осипенко?

– Нет, – отвечала я, – Осипенко сзади.

И поклонники бросались к какой-нибудь блондинке, идущей следом. А потом меня вообще сделали невыездной на десять лет».

Что такое десять лет не ездить на гастроли с театром? Это значит – сразу оказаться за бортом творческой жизни театра. Сегодня трудно понять, но тогда штамп «невыездной» ставил крест на новых ролях и балетных премьерах: зачем занимать артиста в премьере, если его нельзя будет взять на гастроли за границу? Это был приговор. С этим приговором боролся мой отец, Марис Лиепа, это было частью жизни нашей семьи и многих моих друзей.

В Ленинграде Аллу Осипенко разыскивали иностранные звезды балета, приезжавшие на гастроли. Они спрашивали:

– Алла, а сколько у вас детей?

– У меня один сын, – отвечала Осипенко. – А почему вас именно это интересует?

– Да потому что на вопрос «Где Осипенко?» западные журналисты всегда получают один и тот же ответ: «Осипенко в декретном отпуске».

Алла всегда была очень раскованной, и власть имущие считали: «Осипенко – балерина модерна. Она эротична. Она устраивает у себя в квартире выставки абстрактной живописи. Такая обязательно останется на Западе». Но после Нуриева за границей остался Миша Барышников, а сама Осипенко никогда не планировала уезжать из лучшего для нее города, из своего Ленинграда. Она, как могла, поддерживала связь с друзьями – с Рудиком и Мишей. С Нуриевым она обменивалась приветами через его сестру Розу, которая была воспитательницей в детском саду, куда ходил сын Аллы. Общались они тайно, говорить по телефону не могли. Это было забавно – когда Роза хотела прийти к Алле Осипенко, она звонила и говорила:

– Алла, тебе нужны сосиски? Дефицитные сосиски.

– Нужны, – отвечала Алла.

Значит, можно было прийти. Так Нуриев передавал ей сувениры.

Практически не имея новых работ в театре, Осипенко думала о партнере. Идеальные дуэты, как Максимова – Васильев, Уланова – Сергеев или Дудинская – Чабукиани, очень редки, но хороший партнер – это большая помощь в творчестве. Она стала искать партнера, и судьба свела ее с Джоном Марковским. Алла вспоминала: «Мы общались с утра до ночи, без конца. Без конца говорили, репетировали везде – дома, на отдыхе. Наши тела в профессии абсолютно друг друга ощущали. Это было великое счастье». Со временем дуэт Осипенко – Марковский будут называть «исключительным». Они стали дуэтом и на сцене, и в жизни. Не все было гладко, но Осипенко говорила: «Какие бы отношения ни складывались между нами, как между мужем и женой, на сцене все было по-другому. Можно было не смотреть друг другу в глаза, но наши тела и нервы сливались в единое целое. Так получался настоящий дуэт».

Из воспоминаний Аллы Осипенко: «Впервые я увидела Джона в 1965 году. Прилетела домой после репетиции – мама смотрит телевизор, а там кто-то танцует. Мама говорит: “Посмотри, какой хороший мальчик”. В этот момент мальчик падает. Я говорю: “Хороший, особенно в падении”». Джон Марковский приехал в Кировский театр в класс усовершенствования из Риги после окончания хореографического училища. «Тогда, – вспоминает Осипенко, – у нас все обратили внимание на хорошенького мальчика и гадали, кому он достанется. Джон достался мне. Как-то я поехала на гастроли в Пермь, должна была танцевать с одним танцовщиком, но его почему-то заменили на Марковского. И начался наш непростительный роман. Непростительный, потому что я была старше на 12 лет».

Джон Марковский, обладавший прекрасными сценическими данными: высокий, широкоплечий, с хорошими пропорциями, физически сильный и гибкий, стал отличным партнером для Осипенко. В их облике прослеживалось пластическое соответствие – атлетические пропорции Марковского оттеняли хрупкую красоту Осипенко. При таких данных карьера Джона Марковского в Кировском театре складывалась стремительно. Они танцевали «Лебединое озеро» так, словно были созданы друг для друга. Их дуэт выглядел невероятно современным и волнующим: они умели наполнить его живыми чувствами, потому что в классической хореографии рассказывали волнующую историю их собственной любви.

В 1968 году хореограф Игорь Чернышёв поставил специально для них балет «Антоний и Клеопатра», но не в Кировском, а в Ленинградском государственном академическом Малом театре оперы и балета, в Михайловском. С Чернышёвым Осипенко дружила с детских лет –