— Он был другом твоего отца, — помедлив, произнес Арин.

— Он привез фортепиано из столицы для моей матери. Он всегда был таким добрым. А теперь он мертв. Верно?

Арин не стал отрицать.

Лунный свет слабел, но Кестрель знала, что Арин разглядел печаль в ее глазах. Пусть видит. Ей это выгодно.

— Я знаю кодовое слово, — повторила она.

— Мне ты его не скажешь. — Облака заволокли луну, и на лицо Арина упала тень. — Ты только дразнишь меня. Ты хочешь, чтобы я возненавидел себя за то, что сделал. Ты меня никогда не простишь и уж точно не станешь мне помогать.

— У тебя есть то, что мне нужно.

Холодная тьма постепенно заполняла все вокруг.

— Сомневаюсь.

— Мне нужна Джесс. Я помогу тебе захватить корабли, а ты отдашь мне ее.

Правда порой может обмануть не хуже лжи. Кестрель и правда хотела выторговать шанс спасти Джесс — или хотя бы возможность быть рядом с ней, когда придет ее час. Но Кестрель также надеялась, что за этой правдой удастся скрыть другую цель: ей нужно было, чтобы в гавани оставалась хотя бы одна рыбацкая лодка.

— Я не могу так просто отдать ее тебе, — возразил Арин. — Судьбу выживших пленников решает Плут.

— Да, но у тебя, похоже, особые привилегии. Одну девушку ты уже забрал, почему бы не попросить и вторую?

Его губы покривились, выражая отвращение.

— Я договорюсь, чтобы тебе позволили с ней увидеться как можно скорее. Ты поверишь моему слову?

— У меня нет выбора. А теперь к делу. Ты сказал Плуту, что отправился на бал, чтобы узнать какие-то сведения от раба начальника порта. Расскажи мне, что ты узнал.

— Я поехал не за этим.

— Что?

— Нет никаких сведений. Я солгал.

Кестрель приподняла одну бровь.

— Изумительно. А ты еще что-то обещаешь и ждешь, что я тебе поверю. Честное слово, Арин, скоро ты сам не сможешь отличить, где правда, а где ложь.

Молчание. Неужели это его задело? Кестрель надеялась, что да.

— Твой план по захвату кораблей неплох, — снова заговорила она, — но некоторые детали нужно доработать.

Она изложила ему свой замысел. Принимая от нее помощь, Арин усиливает недоверие своих людей. Интересно, понимает ли он это? Гэррани лишь еще больше поверят в их любовную связь и не слишком обрадуются тому, что он слушает советы валорианки, которая наверняка имеет свои мотивы. Знает ли он, что победу, одержанную сегодня, обесценит средство, к которому он решил прибегнуть? Наверняка ему известно: побед без потерь не бывает.

Но едва ли он догадается, что капитан Венсан научил ее ходить под парусом. А если даже Арин это знает, сейчас его голова забита другими заботами. Вряд ли он задумывается о том, что ей проще простого сбежать отсюда в рыбацкой лодке.

Как только появится шанс, она им воспользуется и натравит гончих империи на этот город.

Арину ранее доводилось работать в гавани. Из каменоломни он снова попал в кузницу. Потом его господин умер, и Арин достался одному из наследников. В бумагах он по-прежнему значился как Коваль, но ему удалось скрыть свои навыки от новых владельцев, и в итоге его невыгодно продали на верфи. В море он никогда не ходил, но умел отличить гэрранские корабли от валорианских. Ему не раз приходилось ставить суда в сухой док. Он и другие рабы с помощью канатов укладывали корабль на бок во время отлива, а потом, стоя по колено в грязи, обдирали прилипших к днищу моллюсков. Осколки раковин летели во все стороны, оставляя на коже ярко-красные царапины. Арин помнил соленый привкус пота во рту. Морская вода плескалась, облизывая его икры, а работать требовалось очень быстро: нужно было успеть обработать весь корпус до прилива. Очистив одну сторону, рабы опять брались за канаты и переворачивали корабль на другой бок.

Потом на этих кораблях, некогда украденных у гэррани, валорианцы снова уходили в море.

Сейчас, направляясь в шлюпке к гэрранскому кораблю Венсана, оснащенному валорианскими пушками, Арин вспоминал, как тяжело ему было в доках. Однако эта работа укрепила его тело, сделав мышцы твердыми, как камень. Он был благодарен валорианцам за то, что они сделали его сильнее. Если ему хватит сил, он переживет эту ночь и сможет вернуть то, что осталось от его прошлой жизни, и найти нужные слова, чтобы объяснить все Кестрель.

Она молча сидела рядом с ним в шлюпке. Остальные гэррани налегали на весла и с недоверием посматривали на нее. Кестрель пыталась снять с головы черную ткань. Со связанными руками у нее получалось плохо, но это необходимая часть плана: моряки должны были заметить и узнать Кестрель.

Гэррани безучастно смотрели на ее мучения. Арин бросил весло и потянулся к ней, желая помочь. Она отшатнулась, и лодка дрогнула — совсем чуть-чуть, но все это почувствовали.

Стыд охватил Арина.

Кестрель наконец справилась с тряпкой. Хотя облака уже заволокли небо, поглотив луну, волосы и бледная кожа валорианки засияли в темноте. Она как будто излучала свет.

Арин не мог больше на нее смотреть, отвернулся и снова взял весло в руки. Он знал гораздо лучше, чем другие гэррани, сидевшие с ними в шлюпке, что от Кестрель можно ждать чего угодно. Например, того, что ее план может оказаться такой же хитростью, как те, что она использовала за игорным столом. Ловушкой, вроде той, в которую он попался в утро перед дуэлью.

Ее план по захвату корабля был неплох. Лучшего все равно не придумаешь. Но Арин вновь и вновь пытался пересмотреть его, как осматривал только что сделанную подкову в поисках неровностей и трещин.

Он не мог найти слабое место, но потом понял, что дело в нем самом. Сражение, которое он постоянно вел сам с собой, разрослось в чудовищную войну: невозможно любить валорианку и при этом не изменить своему народу.

Слабым местом был сам Арин.

Кестрель смотрела, как шлюпки идут по чернильно-темной воде. Их было четыре, в пятой сидела она. Две шлюпки подошли к кораблю Венсана с кормы и остановились возле веревочной лестницы, скрытые тенью и изгибом корпуса, который сужался книзу. Чтобы увидеть шлюпки, матросам на палубе пришлось бы перевеситься через борт.

Тревогу никто не поднял. Еще две шлюпки приблизились ко второму судну, двухмачтовому, с пушками в один ряд, уступавшему по мощи лишь трехмачтовому кораблю Венсана с двумя рядами пушек.

Гэррани посмотрели на Арина. Он кивнул, и они начали грести быстрее, отбросив всякую осторожность. Весла стучали в уключинах, с плеском разрезая воду. Когда шлюпка подошла к кораблю, моряки уже стояли вдоль борта, вглядываясь в темноту внизу. Их лица трудно было разглядеть.

Кестрель встала.

— В городе бунт! — крикнула она, хотя матросы прекрасно видели, что творится на берегу. — Поднимите нас на палубу!